Колодец проклятий
...В день, когда в их Станцию, точно голодный кутёнок в мамкин живот, ткнулась прокля́тая Люлька, настроение Го́ра было отменно гадостным.
Очнулся он с головной болью и тошнотой. Словно зелёный новичок, впервые испытавший синдром космической адаптации.
Некоторое время Гор оставался в коконе спального мешка. Пытаясь выбить, выдернуть из памяти кошмар, что угораздил ему присниться.
Но перед глазами всё стояла девчонка, похожая на утопленницу. Утонувшую в нефти. И волосы её, струясь чернилами каракатицы, двигались как живые, стремясь добраться до его, Гора, шеи.
Дотянуться.
Обхватить.
И...
Гор встряхнулся. Воспарил вверх, застыл в обзорном модуле – куполе.
Шесть иллюминаторов. Потрясающий вид.
И стрела – зазубренная стрела – в сердце.
Боги, до чего же хочется на Землю, до чего же осточертело это всё!..
Мысль – отчаянная, трусливая – быстро подавилась в зародыше. В мозгу грянул безжалостный отцовский голос:
«Подбери сопли, Игорь! На кону честь семьи!»
Гор положил ладонь на стекло иллюминатора. Так, роняя слёзы, возлагают руки на гроб любимого родственника. Земля – чудесная красавица-Земля, затянутая белыми, точно фата, облаками, – казалась далёкой, недосягаемой... Чуть ли не потерянной навсегда.
Гор прикрыл веки.
Нет, не думать. Надо успокоиться, взять себя в руки, вновь нацепить личину стального командира, надо...
Лёгкий стук.
Гор вздрогнул, открыл глаза. С той стороны иллюминатора ему солнечно улыбался Рюрик.
«Эй, команданте! Как дела?»
Подмигнув Гору, космонавт взялся чистить иллюминатор. Свою работу он выполнял с удовольствием – лицо под шлемом сияло, как Солнце.
Впрочем, что взять с Рюрика? Он Космос обожал.
Рюрик вообще был заядлым экстремалом. Любил пощекотать себе нервы: и к Марианской впадине плавал, и к белым акулам в клетке спускался, и по Африке, среди львов, колесил... Теперь вот Космос осваивает. Как дитя радуется. Усатый мальчишка...
«А я ненавижу Космос. Я боюсь Космос. Меня страшат его тёмные недра...» – в который раз подумал Гор.
И полетел искать Машу.
– Вот ты где, радость моя...
Конечно же, Маша занималась уборкой.
Крепко зажатый ногами, ворчал пылесос, а Маша, знай, работала его насадкой: убирала пыль с поверхностей, с решёток вентиляции... Наводила уют.
Вот подплыла к мужу, мазнула губами по щеке.
– Чего какой смурной?
Сказать бы всё, честно сказать... Но нельзя.
Гор через силу улыбнулся. Обнял молча.
...С кем, с кем, а с женой ему повезло.
Да с Рюриком ещё.
Казалось, что Игорь Игоревич Горин с рождения запрограммирован на несчастья. Даже в его ФИО было заложено тройное «горе». Деспотичный отец, ненавистная работа... ещё более ненавистная от того, что показывать свою ненависть было нельзя. Надо было врать, проходить все осмотры и тесты... Шутка ли, наследник космической династии! И отец космонавтом был, и дед, и прадед!
«И ты им будешь», – жёстко припечатывал Горин-старший, натаскивая Игоря для Космоса.
Игорь терпел. Учился. Проходил, как назло, все испытания.
А потом встретил Машу и стал Гором.
Глядя на неё, он млел и таял. Чувствовал себя почти на Земле.
Хвост золотых волос, парящих в невесомости, походил на зрелую пшеницу. Глаза голубели родниками, губы – пламенели маками. Одетая в зелёные майку и штаны, жена была гибкой, как весенний росток.
Маша любила мужа. И Космос любила.
Выращивала в оранжерее на Станции кабачки, возилась с би-шимпанзе по кличке Пупсик...
Именно она превратила Игоря в Гора. А до этого – сделала из Юры Соколовского, своего кузена, князя Рюрика.
«У Рюрика на гербе сокол был. Знаешь это, братишка? – смеясь, сказала тогда Маша. – Теперь ты Рюриком будешь, кузен – князь!»
С лёгкой руки Маши клички прижились. Ныне мало кто называл Рюрика просто Юрой, а Гора – Игорем.
...И обезьяну Пупсиком она же назвала.
Теперь возилась с ней, словно трёхлетка с дарёным пупсиком.
И скрывала тоску, что была куда сильнее тоски Гора.
– Ладно, я полетела. Милый, не хандри!
Чмокнув – на сей раз от души, в губы – Маша уплыла.
Гор смотрел ей вслед. Вспоминая, как они ездили в Англию, искали древний Колодец желаний. Как Маша, зажав в кулачке камень с нацарапанным словом, отчаянно молилась про себя. А потом запускала его вниз.
С тех пор прошло много лет.
И врачей было пройдено много, и знахарок...
Но как ни хотела Маша, а детей у неё так и не появилось.
А затем начался Космос. И шансы забеременеть стали ещё призрачней.
Маша смирилась.
Что до Гора – он только радовался.
Ему не улыбалось делить жену с каким-то спиногрызом.
...Гор взял сублимат харчо, проделал сто раз деланную операцию.
Открыть гермо-пакет. Надрезать клапан. Вставить в раздатчик. Включить горячую воду. Наполнить, отцепить, взболтать... подождать.
И, наконец, выпить.
Урчание желудка исчезло. Но кто бы знал, до чего Гору хотелось есть суп ложкой! Как в детстве стуча ею по зубам, цепляясь пальцами за край тарелки!..
– Хлебца, хлебца бери, – посоветовал Рюрик. – Покушай как следует – и всё нормуль будет...
Конечно же, Рюрик чувствовал настроение друга. Пытался подбадривать, говорил, что всех, бывает, накрывает депрессия.
И лучшее средство от неё – загрузить мозги работой. Например, в открытый Космос выйти.
– Чер-р-ртовски устал! Но в душе до сих пор танцевать хочу, веришь?! Это же восторг, чистый! Мы такую работу там проделали!..
– Молодцы, молодцы, – кивнув, спокойно похвалил Гор.
А сам подумал о километрах тьмы под ногами. Представил, как лопаются карабины – один за другим. Будто воочию узрел свободный полёт.
Закашлялся, поперхнувшись супом.
Нет, он вовсе не был в этом деле новичком. Успел понюхать пороху вне Станции. Но каждый раз предстоящий выход в Нечто словно выстуживал его нутро. Приходилось мобилизовывать все силы организма, всю волю, чтобы с честью выдержать испытание.
И Гор выдерживал. Только серебра на висках становилось больше.
Пообедав, Рюрик улетел в фотостудию – служебный модуль. Друг был главным не только по программированию, но и по «фоточкам», делал их с полной самоотдачей и профессионализмом. После завершения рабочего дня Рюрик не ложился дольше всех. Обрабатывал снятое, добавлял описания и педантично выкладывал всё в соцсети. Подписчиков у него было за миллион.
Гор же, выполнив обязательную часть экспериментов, писал отчёт и уединялся в каюте с женой. Умиляясь, слушал её щебет и помаленьку оттаивал, отдыхая душой.
Спали они в разных местах – к этому, сперва, было сложно привыкнуть. Но сам факт, что жена, родной человек, находится не далеко-далеко на Земле, а всего лишь в другом модуле, несомненно, успокаивал.
Вот и сегодня, после общения с Машей, Гор всё же заснул с улыбкой на устах.
...Да только очнулся, как от толчка. С невыразимо плохим предчувствием.
– Гор, вставай! – прошипел в ухо знакомый голос. – Не буди никого! За мной лети!
Чувствуя, что сердце ускоряет бег, Гор полетел за встрёпанным Рюриком.
Неизвестность нервировала. Однако все системы были в порядке. Нигде не бился в истерике сигнал опасности, ЦУП не кричал предупреждения с Земли.
– Рюрик, да что... – начал было Гор, но тот вновь, ожесточённо, притиснул палец к губам.
– Потом, всё потом! Я там тебе всё объясню!..
«Там» оказалось в самом отдалённом служебном модуле. Том самом, где за пределами станции, через обширный иллюминатор, был виден скрюченный манипулятор. И...
Гор схватился за поручень.
С губ сорвалось нехорошее слово.
Рюрик хихикнул. Ещё бы, когда ещё услышишь, как матерно ругается командир? Подлетел к иллюминатору, устремил наружу взгляд – неистовый, прицельный...
Тук. Тук.
– Рюрик, какого?.. – поборов шок, выдохнул Гор.
Рюрик обернулся. Расплылся в безумной улыбке.
– На гробик похоже, да? Ма-а-ахонький такой, космический гробик...
Рюрик прыснул. На секунду – какую-то совершенно дикую, невообразимую секунду! – Гору показалось, что его зрачки вытянулись в угловатую фигуру. Вытянулись – и снова стали прежними. Нормальными.
– Почему с Земли не предупредили? Неужто не видели?!
Гор встряхнулся, заставил себя включить голову. Подлетел к другу и вперился в иллюминатор. Рюрик, будто зачарованный, так и смотрел на крутящуюся в Космосе штуку.
Она кувыркалась там, в звёздчатой темноте. Игралась клубком-котёнком. Неведомая хрень, около метра в длину... и правда похожая на детский гробик.
Не из дерева только. Словно из астероида.
– Ты сколько здесь пробыл?! Почему раньше не разбудил? Мы бы манёвр сделали, а сейчас...
Гор не договорил. Потому что Рюрик вдруг метнулся к ручному управлению. Миг, стук, хруст – вопросительный знак за иллюминатором распрямился, превращаясь в восклицательный. Нагнулся, раскрыл «пальцы»-хваталки, невольно уподобляясь лицехвату из древнего фильма про «Чужих»...
И сцапал космо-гробик.
– Ты... ты...
Цензурных слов не было.
Гор открывал и закрывал рот, чувствуя, что падает в никуда.
– Не ссы, команданте, – улыбнулся Рюрик, беспечно открывая соседний, лабораторный модуль.
Аккуратно завёл ношу манипулятора внутрь, отпустил... Герметично закрыл все люки; активировал робота, который спеленал «гробик» и зафиксировал его, чтобы не летал. Включил систему стерилизации. А затем – стремительно застучал пальцами по клавиатуре.
И лишь после, когда огонёк на панели зажёгся изумрудом, поднял на Гора торжествующий взгляд.
– Не ссы, – повторил Рюрик. – Я систему хакнул, стёр последние записи. ЦУП не узнает об этом, пока сами не расскажем.
Задохнувшись, Гор оттолкнулся и схватил Рюрика за грудки.
– Ты. Что. Натворил?!
Рюрик зевнул. Попытался выбраться из крепкого захвата. Не вышло.
– Ты нарушил сотню инструкций!.. Ты нас всех под удар подставил! Да за такое...
У Гора кончились слова. Он только багровел и таращился на друга, легкомыслие которого перешло все пределы.
Рюрик на Земле был отличен от Рюрика в Космосе. Чуждая среда вынуждала его быть серьёзнее, подчинять извечное любопытство и жажду авантюр. Но сегодня...
– Да ладно тебе, – хмыкнул Рюрик. Глаза его продолжали странно блестеть, однако тон стал привычнее. – Обследуем по-быстрому, может, просто каменюка без претензий... Если что – уничтожим. Я ж ради науки...
– Немедленно, – скрежетнул Гор, оскалив зубы, – берёшь и уничтожаешь эту...
– Что уничтожаешь? Что происходит?
Гор мысленно застонал.
Рюрик ухмыльнулся.
– Бонджорно, сестричка!
Гор повернул голову.
В проёме модуля парила Маша.
За ней – остальной экипаж.
Следующие сутки обернулись кошмаром. Гор еле уговорил своих не рассказывать о находке жителям иных сегментов. Экипажам других стран было вовсе необязательно знать о катастрофическом косяке россиян.
Это казалось чертовщиной, но никто – никто из его людей! – не чуял ни малейшей опасности. Ни малейшего страха перед ней.
Что до Гора – ему хотелось выть, выдирая у себя волосы. Сообщать ЦУПу или нет? Сообщать или нет?!
«Успокоиться. Успокоиться».
Вдох. Выдох. Гор смежил веки. Открыл их, проводя по модулю взглядом. План действий сложился, как паззл.
На такие случаи не было никаких инструкций. Поэтому пока нужно делать вид, что всё в порядке, путём. Обычный распорядок дня, запланированные эксперименты и отчёты. А уж после...
О том, что промедление может быть подобно смерти, Гор старался не думать. Старательно отгонял видения монстров – слюнявых, с щупальцами – что, разрывая изнутри «камень», вываливались в лабораторию.
...Конечно же, первым в модуль сунулся неуёмный Рюрик. Отмахнулся от возможности использовать робота, сам на дело пошёл. Слава богу, хоть защитный костюм без уговоров надел. Кусая губы, Гор напряжённо смотрел, как друг летает вокруг обездвиженного «гробика», часть которого составлял странный металл. Делает замеры, фото, пометки...
А под конец ухмыляется:
– Гор, а Гор... Штука-то полая внутри. Сюрпрайз!
Гор ещё не успел отреагировать, когда в модуль, пользуясь тем, что муж стоял чуть в стороне, метнулась экипированная Маша. Только была тут – а уже активировала дверь, нырнула в лабораторию. Вход запечатала.
– Мария!..
Секунда на принятие решения. Минута на переодевание.
Гор ворвался в модуль. Схватил жену за руку.
– Ты что творишь?! Немедленно убирайся, это может быть опасно!..
– Гор, миленький, я должна проверить...
– Ничего ты не должна!
Гор подтолкнул Машу к выходу. Однако та вывернулась.
Набычилась.
Как не делала никогда.
– Хватит, Гор! Прекрати! – приказала она. Положила руку в перчатке на объект.
– Повторяю, немедленно... – наливаясь злостью, начал было Гор, но Маша перебила:
– Я – учёный, имею право обследовать...
Как вдруг осеклась.
Рюрик присвистнул. Гор замер.
Рука Маши испуганно отдёрнулась.
Потому что «гробик» трепыхнулся живым существом. И верхняя часть его стала раскрываться, выдвигая нечто из середины.
Секунда, вторая – и это нечто застыло дюймовой башенкой. На ней, точно яйцо Фаберже, светилась капсула – стеклянная на вид, полная некого раствора. Но не это было самое потрясающее.
Капсула не пустовала.
– Эмбрион, – бесцветным голосом сказала Маша. – Человеческий.
– Живой, – добавил Рюрик.
...И издал сухой смешок, повернувшись к Гору:
– Команданте, это не гробик. Люлька.
Тишина.
– Уничтожить.
– Гор, ты в своём уме?! Это же ребёнок!..
– Неизвестный, космический ребёнок. Не обязательно хомо сапиенс.
– Поэтому необходимы исследования, поэтому...
– ...я запрещаю тебе к нему прикасаться! Заразиться какой-то дрянью хочешь?! – перебил Гор, задохнувшись от ярости. – Людские эмбрионы так не живут. Не могут так жить, понятно?
Взгляд Маши вильнул в сторону. Губы сжались.
– Мария, ты меня поняла? – взяв жену пальцами за подбородок, Гор попытался повернуть её лицо к себе.
Не вышло: вырвалась, молча улетела. Остался хмурый Рюрик, правая рука.
– Гор, слушай... Давай не будем трогать. Судя по всему, мелкому и так хорошо. Плавает себе, как в мамкиной утробе...
«А если расти начнёт? – метнулась ужасная мысль. – А если в монстра вырастет?..»
– Мы его на Землю возьмём. В контейнере герметичном. А там его со всех сторон обследуют... Раз ты Машку не хочешь допускать.
– На Землю? Такую опасность?!
Рюрик поморщился.
– Ну что за паранойя... Детёныш, мелкий совсем.
– Ты. Ничего. О нём. Не. Знаешь!
– Не знаю. А ты не думал, что это – кто-то из наших сделал? С другой Станции? В виде эксперимента?
– Тогда это весьма жестокий эксперимент, – процедил Гор.
– А не жестоко ли уничтожать? – мигом откликнулся Рюрик. – Дружище, давай оставим всё, как есть. Будем спускаться – с собой возьмём, скажем, что только обнаружили... Да не смотри ты волком, всё мы им сообщим. Заранее, чтоб подготовить и всё такое...
«...И тогда ЦУП прикажет его уничтожить. Не я. И Маша обижаться на меня не будет. Поревёт, да успокоится, – додумал Гор. – А если и одобрят... Что ж. Никто не отменял перегрузки. Авось преставится, пока долетим».
Гор кивнул. И разрешил Рюрику оставить всё, как есть.
А ночью опять навалился кошмар – удушливый, невыносимый.
В нём жена шла впереди, не близко и не далеко. Но Гор, опутанный чёрными нитями, всё не мог до неё дотянуться. Он корчился, мычал без слов, но путы порвать не мог. А Маша не оборачивалась. Не могла прервать его муки.
Ведь рядом с ней, цепляясь за ладонь, вышагивало нечто, отдалённо напоминающее человека. Вот оно повернулось, глянуло Гору в глаза.
Лицо Рюрика. Зрачки в форме гроба. Улыбка.
И голос:
– Папочка-а-а-а...
Зов обратился криком.
...Секунду спустя, очнувшись в холодном поту, Гор понял, что кричал он сам.
Неделя прошла в обычном режиме.
Люльку и эмбриона больше никто не трогал, не беспокоил... О них почти не вспоминали. Точнее, старались не вспоминать, когда командир был поблизости.
Гор старательно, методично пытался забить голову работой. Усердно занимался спортом, смотрел вечерами любимые комедии – ничего не помогало. Морщины углублялись, серебро в волосах – росло. Грядущий сеанс видео-связи с психологом нервировал хлеще обычного.
Но хуже, гораздо хуже была неотвязная мысль, что на их Станции, пользуясь маскировкой, притаилось нечто неизвестное, непонятное... То, чему нельзя, просто нельзя существовать.
Маша стала игнорировать его. Держалась с мужем подчёркнуто холодно и больше не прилетала к нему по вечерам. Львиную долю времени проводила в оранжерее и с Пупсиком. Когда же Гор, желая помириться, прилетал туда, Маша ловко уклонялась от разговоров и ускользала в другие модули.
Гор злился всё сильнее.
«Даже лицо мне показать боится! Спина да спина!»
Мысль о Люльке и её содержимом была ещё одной причиной для страдания. Утаивание сведений от руководства давило на совесть. Кошмары, отступившие было после снотворного, стали атаковать опять.
Изо всех сил скрывая от всех своё состояние, вечерами Гор крутил недавние события в мозгу. Старался понять, почему же чувствует себя так плохо.
И, в конце концов, понял.
Принял решение.
И, дождавшись окончания рабочего дня, полетел в нужный модуль.
Уничтожать.
...Капсулы с эмбрионом на месте не было.
Паря над пустым контейнером, Гор тупо смотрел на него и не мог ничего понять.
Затем дёрнул углом рта, оттолкнулся. Подлетел к другому контейнеру, побольше. Открыл, преодолевая брезгливость. Посмотрел на Люльку.
Тёмная поверхность. Столбик посередине.
Больше ничего.
Гор сглотнул. Медленно вытянув палец, дотронулся до поверхности Люльки.
Дрожь.
В Люльке, в контейнере, в Горе.
...И Люлька начала рассыпаться.
Гор чертыхнулся. Захлопнул крышку контейнера, но пара частиц всё равно успела вырваться в модуль. Будто он только что разбил сосуд, полный праха усопшего.
Гор выскочил из модуля, герметично закрыл дверь и включил стерилизацию. Досчитал до десяти. Успокоился. Развернулся.
...За ним призраком парила Маша.
– Что ты наделал?..
Но ответить Гор не сумел.
Он просто смотрел на жену и хлопал ресницами, чувствуя себя в открытом Космосе.
Бездна под ногами. Лопнувший карабин. Один, второй... Свободный полёт.
Дрожащие руки Маши были сложены на животе.
Раздутом.
Как у беременной.
– Это – мой выбор.
Гор лающе расхохотался, хотя хотелось зарыдать.
– Господи, Маша, какой выбор?! Ты... ты своими руками...
Избегая его взгляда, Маша смотрела в иллюминатор. В черноту. И не убирала рук с живота, в котором недавно поселилось нечто.
Гор прикусил щёки, и во рту появился железистый привкус. Воображение легко нарисовало то, что случилось.
Вот Маша прилетает в нужный модуль, забирает находку. Вот летит в медсегмент. Программирует андроида-санитара, готовит операционную... Заносит чуждого эмбриона в свою матку и...
– Когда это случилось? – прохрипел Гор.
Молчание.
Потом – голос. Холодный, спокойный до жути.
– Три дня назад.
Гор открыл рот. Преодолевая сопротивление, стал выдавливать из себя слова. Каждое выходило с болью.
– Ты выглядишь... будто на пятом месяце...
Кивок. Ни малейшего беспокойства.
– Знаю. И что?
– И что?!
Гор схватил жену, повернул к себе.
– В тебе сидит неведомая космическая тварь! И растёт не по дням, а по часам!.. Ты о своей жизни подумала?!
Глаза-льдинки.
– Подумала.
– Маша...
– Всё будет хорошо, Гор.
Взгляд жены внезапно смягчается, становится прежним.
– Это чудо, которое подарил нам Космос. Чудо! Я желала – и он исполнил моё желание. Это огромный, огромный Колодец желаний, Гор...
Гора затрясло. Мелкая, мерзкая дрожь поднялась в нём от кончиков пальцев на ногах до волос на макушке.
«Что будет, когда эта дрянь запросится наружу?..»
Мозг лихорадочно заработал.
«Подсыпать снотворного. Занести в медсегмент. И вырезать, вырезать эту тварь!..»
Жена словно прочитала его мысли. Голос её вновь обрёл стальные, непривычные нотки:
– Я выношу его, Гор. Как своего. И ни ты, ни кто-либо другой мне не помешает.
«Снотворное. Единственный вариант. Накачать как следует и...»
– А если попробуешь навредить малышу – я тебя убью, – договорила Маша.
Режим секретности преодолел все пределы.
Тайна, что хранилась на Станции сейчас, была гораздо страшнее тайны появления Люльки. Мысль о грядущем не отпускала ни на минуту. Это ужасало.
...Но не менее страшным было то, что экипаж не видел в ситуации ничего страшного.
Все они, как один, приняли сторону Маши и её «малыша».
Тогда, на внеплановом общем собрании, Гор, преданный всеми, переводил растерянный взгляд с одного лица на другое. И не мог ничего понять.
Возможно, это была игра света – но в какой-то момент зрачки его ребят будто на мгновение поменяли форму. Как в тот день, у Рюрика.
Все они были семейными. Все, кроме Гора, Маши и Рюрика, давно, ещё до Космоса, завели детей. И теперь чуть ли не с умилением смотрели на круглый живот Маши, который выпирал из-под майки.
Гор скрипел зубами. Но ничего не делал. ЦУПу не сообщал. Мысль о том, что они могут приказать уничтожить жену вместе с «отпрыском» была невыносимой.
Ещё ни разу роды не проходили в условиях невесомости. Учёные давно бились над этой проблемой вместе с врачами-гинекологами, но пока что не особо продвинулись вперёд.
Чтобы родиться нормальным, эмбрион человека должен был формироваться в условиях земной гравитации. Кроме того, ослабшие в Космосе кости беременных не могли позволить родить естественным путём, оставалось кесарево сечение. Но даже если допустить, что ребёнок – слабенький, с плохо развитым скелетом – всё же появится на свет на одной из Станций, то как доставлять его на Землю? Перегрузок он не переживёт...
«Но это – нечеловеческий ребёнок».
Как ни ругал Гор Машу, как ни боялся за неё, пока что всё шло нормально. Самочувствие у жены было отменное, аппетит – отличный. Словно бы ничего и не произошло.
Только путь в иностранные сегменты теперь ей был заказан. И прятаться в каюте изредка приходилось.
Но беспокойство Гора не уходило.
На второй день после признания, когда живот Маши уже стал лезть на нос, бледный как смерть Гор парил у обеденного стола, но не мог ничего съесть.
Рюрик, беззаботно сосущий суп из трубочки, бросил на него мимолётный взгляд. А затем, оторвавшись от еды, со вздохом сказал:
– Синдром Сикорски.
Гор вздрогнул.
– Что?
– Синдром Сикорски. Древних Стругацких читал? Я щас подумал – они просто провидцами были, умники.
– Нет... Не читал...
– А ты скачай и глянь на досуге. Там один хрен из государственных кукушечку словил. Стал совсем крейзи. Всё началось с того, что эмбрионов в Космосе нашли. Долго думали, что с ними делать... И вот удумали. Как Машунька наша почти... И всё нормально было! Выросли дети, стали пользу приносить. Землю не уничтожили, не разбомбили... Абсолютли муй бьен и тэ пэ. До тех пор, пока параноик Сикорски не убил одного мальчонку. А он же ничего плохого не сделал. Ты почитай, подумай...
В тот же вечер Гор скачал электронную книжку. Но открыть её так и не успел.
– ГОР! – не своим голосом закричала Маша из своей каюты.
Планшет выскользнул из онемевшей руки.
Через секунду Гор уже летел за женой, в медсегмент.
Дезинфекция, сердце, что бьётся в горле... Операционная капсула. Взрезанное чрево. Крик. В горле застрявший крик.
Потому что андроид принял живого, человеческого ребёнка: сморщенное личико, красноватое тельце...
Крепкое, здоровое тельце.
Глаза Гора впились в синие глаза молчащего новорождённого.
Младенец моргнул.
И завопил.
...Андроид повернулся к безмолвному Гору.
На дисплее вспыхнуло одно-единственное слово.
«Девочка».
Она сказала, что девочку зовут Галя. Уменьшительное от «Галактики».
Что ж, Маша не могла не соригинальничать...
Пока экипаж поздравлял молодую мать, Гор крепко сжимал зубы. Глядел с приличного расстояния. Подержать дитя на ручках желания не выказывал.
Маша же... Маша светилась от счастья. Кормила младенца грудью.
Галактика довольно гугукала.
И росла.
...Ещё подлетая к каюте, Гор понял, что его место занято.
Конечно, предчувствие не обмануло.
Она была там. В своём дурацком платьице-распашонке и разноцветных, как у Пеппи Длинныйчулок, носках. Платьице, которое жена любовно сшила из нескольких маек для экипажа. Вручную, криво-косо, как умела.
Чёртова Галя-Галактика, что нашла в потайном кармане пластиковые мини-планеты, подаренные ему отцом. Галактика, которая играет в игрушки...
– Пошла вон!
Девчонка ойкнула, обернулась...
Просияла вместо того, чтобы испугаться.
– Папочка! Я...
– Вон. Пошла, – повторил Гор, стискивая кулаки.
В лице девчонки что-то дрогнуло. Будь она простой пятилеткой – он бы подумал, что вот-вот разревётся.
Но она не была простой пятилеткой. Она и человеком-то не была.
Ведь человек не может так развиться за две недели...
– Пошла, – прорычал Гор, и Галактика, наконец, выпустила из рук его крошечные планеты. Всхлипнула совсем по-детски.
– Папочка...
– Я. Тебе. Не папочка! – прошипел Гор.
Галя выскользнула из каюты, ловко увернувшись от столкновения с ним. Обернулась напоследок...
...И Гор подавился матом.
Потому что по щекам её, плюя на правила невесомости, текли слёзы. Настоящие, ручейками, до подбородка. Вместо того, чтобы заполонять каждый глаз пузырём.
«Нежить, нелюдь, угроза!..»
Но прежде чем Гор успел что-либо сказать, Галя оттолкнулась и исчезла. Улетела из модуля.
Гор провёл по лицу рукой.
Оглянулся на каюту. Передёрнулся и взялся за чистку поверхностей, зная, что сегодня опять не уснёт.
«Угроза. Угроза. Угроза», – колотилось в голове неукротимым, бешеным пульсом.
И вскоре эта угроза проявила себя.
...Никто не понимал его. Не мог допустить, что в чёртовой девке таится зло.
Рюрик продолжал подкалывать «синдромом Сикорски». Остальные – похлопывали по спине, да включали Галактике мультики. То один свой планшет ей даст посмотреть, то другой... Рюрик фотографировать учит, но – слава богам!.. – не выкладывает фотки с ней в Сеть, не нарушает приказа...
А Маша про Землю рассказывает. Что там да как. До чего там хорошо.
И чем больше рассказывает о планете, тем больше интереса в синих, космических глазах.
Тем страшнее Гору.
Тем хуже ему становится...
А потом на Станцию прилетели туристы. На частном корабле. И сперва всё было хорошо: Галактика, упрятанная в каюте, не показывала и носа; экипажи обменивались улыбками и рукопожатиями...
...Пока не выяснилось, что среди гостей притаилась зараза по имени Юлий Полуэктов, давний оппонент Маши по научной работе.
Следующие дни Юлий летал по Станции, критикуя всё подряд. А уж когда добрался до оранжереи и Пупсика...
«Нельзя, Гор, нельзя...» – прикусывая себе язык, всё твердил в уме Гор. Кулаки нестерпимо чесались.
Вечером того дня Гор подлетел к каюте жены. Стараясь не замечать Галактику, обнял невесёлую Машу.
– Потерпи, родная... Завтра этот гад улетит.
– Он всегда всё портит, – выдавила жена. – Всегда! Знаешь, что он недавно сделал? Намекнул, что статью накатает. Разгромную! Что я тут вообще не тем занимаюсь! Ошибки якобы делаю, пользы никакой!..
– Мам, не горюй...
Гор дёрнулся, когда ладонь Гали, погладив плечо Маши, скользнула по его руке. Хлюпнув носом, зарёванная Маша улыбнулась «дочке». Гор крепче стиснул объятия, но жена уже завозилась, запросилась на свободу.
К ней.
– Тебя тот дядя расстроил? Он плохой, да?
– Очень плохой, Галечка, – утерев лицо, кивнула Маша. – Везде, где только мог, мне палки в колёса вставлял.
Достав планшет, Маша стала показывать фото. С института, работы... Везде, где Полуэктов рядом был.
Не мигая, Галя смотрела на экран.
Водила по фото ногтем.
Следующим утром Юлий с командой улетел.
...А через час после приземления сообщили.
Скончался Полуэктов.
Разрыв сердца.
«Это всё она».
Назойливая фраза так и вертелась в голове. Никто не видел в смерти Юлия ни малейшей мистики. Ну не выдержал человек перегрузки. И что?
Гор висел у иллюминатора, но не видел тайфуна, что двигался в сторону Камбоджи. Тайфун был в нём самом. Затягивал глаза пеленой, ослеплял. И в этой арктической, слепящей белизне, далеко-далеко темнела знакомая угольная точка.
«Это всё она. Маленькая ведьма».
Ведьма, что водила пальцем по экрану планшета. Постукивала по лицу Полуэктова аккуратным ноготком. Пророчила скорую смерть...
...Нет, не так. Не пророчила. Насылала.
Мстила за мамочку...
Гор с силой потёр лицо.
А вдруг и правда не она? Просто перегрузка...
«Конечно, – ожил в мозгу знакомый надменный голос. До того похожий на почивший оригинал, что Гора передёрнуло. – Сто раз летал – и ничего. А тут – р-раз! – и скопытился?! Дурень! Это всё девка твоя! Голову включи!..»
– Она не моя, – только и смог прошептать Гор.
В последующие дни он не раз пытался озвучить свои догадки. Сперва Рюрику, затем – Маше... Но натыкался на удивлённые взгляды. Впрочем, в случае с Машей ему также потрогали лоб.
– Милый мой, совсем заработался... Тебе на Землю пора.
На Землю было и вправду пора. Скоро намечался спуск, начиналась подготовка.
...И в какой-то из дней Гора, онемевшего от ужаса, поставили перед фактом.
Маша на Землю не полетит. Продолжит полёт.
Вместе с Галактикой.
Дальнейшее помнилось смутно. Кажется, у Гора впервые за всю жизнь случилась истерика. Конечно, в Космосе могло произойти всякое... Но успокоительное, способное за минуту превратить в овощ слона, на памяти экипажа не вытаскивали из аптечки ни разу. А теперь вот вытащили.
– Милый мой, бедный... ну ты же понимаешь, не могу я её тут бросить... – засыпая, слышал Гор. Маша находилась с ним, в каюте. Гладила по волосам, целовала закрытые глаза.
«Хорошо, что закрытые...»
На днях Маша отыскала в своих запасах краску для волос. И шокировала его превращением в брюнетку. Заливисто смеясь, Галя-Галактика цеплялась за ногу «мамочки» и повторяла глупое: «Мы как близняшки, да, мамуль? Близняшки!»
– ...сказала, что ещё эксперименты нужны, уговорила всех, мне одобрили... Вот подрастёт Галечка, так и отправлюсь с ней на Землю... И заживём там всей семьёй... Спи, Гор... Спи...
Временное командование взял на себя Рюрик. Именно он спустя пару дней заглянул в каюту к спелёнатому Гору, оценил его состояние, как удовлетворительное, и развязал.
– Крепись, компадре! Скоро Землю целовать будешь!
А затем был сеанс связи с психологом. Гор пялился в экран пустым взглядом, слушал, почти не воспринимая, что ему говорят, и поддакивал только на слове «устал».
«Да. Смертельно устал. Смер-тель-но...»
В конце концов психолог распорядилась позвать Рюрика и долго, обеспокоенно говорила ему что-то насчёт экс-командира. Рюрик хмурился. Вздыхал. Кивал.
Потом прилетела Маша. Обняла, расцеловала... Влила толику своей энергии в зомбиподобное тело.
«Я здесь ради неё. Всё ради неё. Терпи».
Гор восстанавливался неделю. Неделю жена не отлетала от него на расстояние вытянутой руки. Была всё время рядом, побоку.
...А затем всё началось сначала.
За неделю до спуска Маша вновь позабыла о нём. Вновь всё внимание, вся любовь обрушились на девчонку, вступившую в подростковый период. Даже Пупсик, работа с ним оказались не в счёт. Маша забыла про эксперименты, забыла про важность исследований – лишь кормила шимпанзе, поила... Да читала книжки своей Галактике...
Она вернулась к ней.
К Гору вернулись кошмары.
Пупсик зыркнул на него и глумливо оскалился. В голубых глазах таилась насмешка. Та же, что у Рюрика, у Маши, у остальных...
«Докатился. Мой сын – психопат!» – резанул сознание отцовский голос. И Гор содрогнулся, как от смертельного удара. Последнего, добивающего... который по иронии судьбы кличут «ударом милосердия». Как там по-французски? Куп де грас?.. Небось, Рюрик, полиглот, знает...
Гор обвёл взглядом тушку би-шимпанзе. Тоже не вполне себе земная тварь. Модифицированная обезьянка-блондинчик, в чьих генах изрядно покопались. Что-то подправили, что-то убрали. Всё для нужд человека. Теперь вот в Космос заслали, как далёких, ещё не ГМО, предков. Исследуют, анализируют... Проводки к кудрявой башке прицепляют... Чтобы потом нейро-больных лечить, со сниженной активностью; космонавтам помогать, координацию их движений улучшать... и много чего ещё, в чём Гор не разбирался.
Это была вотчина Маши. И оранжерея, и вольер с Пупсиком.
Точнее, бывшая вотчина.
Гор вспомнил, как летал к Маше, пытался достучаться, снова доказать важность работы с Пупсиком... Но жена лишь рассеянно кивала в ответ. Рядом, не отпуская её руку, парила Галактика. Ей читали книжки.
Гор стиснул было кулаки. Расслабил. Достал из кармана загодя подготовленную капсулу. Закинул в кормушку, из которой устройство поставляло Пупсику еду. Включил аппарат – и золотой зверь оживился, подлетел к трубочке, ожидая любимый смузи. Вот присосался. Зачавкал.
Понаблюдав какое-то время, Гор оттолкнулся.
Улетел.
– Машенька... Я обнаружил...
То, что он обнаружил, заставило Машу оцепенеть. Но ни слёз, ни истерики не было. Она просто смотрела, как по вольеру плавает мёртвое существо. Не могла выдавить и звука.
– Его убили, Машенька.
– Что?..
– Она убила. Как Юлия.
Гор вытянул руку. В пальцах его, тонкие, как проволочка, колыхались зажатые волосы. Чёрные, узнаваемые с первого взгляда. Ни у кого из экипажа не было таких волос.
– Я нашёл их на его шерсти. Маша, это она сегодня приходила. Я не знаю, как она это делает. Но это она. Поверь.
Маша расхохоталась, и рука Гора дрогнула.
– Ты в своём уме?
– Ма...
– Эти волосы летают повсюду! Повсюду! Потому что волосы! А Пупсик... – истеричное веселье Маши сдулось. Она поникла, погрустнела. – Пупсик давно хворал... Я не говорила просто. Бедняга...
Пальцы Маши тронули тусклую, потерявшую блеск, шерсть.
То, что говорила Маша после, Гор уже не слушал. Ярость, вперемешку с болью, гнала его прочь, в дальний сегмент.
«Ну почему, почему она не может поверить?! Это же так логично! Так просто, так...»
– Папочка... А ведь ты наврал.
Гор обернулся.
Она сидела позади него, скрестив ноги по-турецки. Сидела, как мог бы сидеть на полу своей игровой комнаты земной ребёнок.
В условиях гравитации.
Галя-Галактика вперилась в него и спросила:
– Разве тебя не учили, что врать – нехорошо, папочка?..
– Не смей... – леденея, всё же проскрипел Гор, но осёкся.
Галя подняла руку. Дёрнула пальцем в направлении его лица. Как тогда, по фотографии Юлия. В ушах раздалось невозможное, точно гвоздём по школьной доске: шкряб-скряб-кр-р-рак...
– Ты плохой, папочка, – улыбнулась девчонка. – Я больше тебя не люблю.
Слова застыли в горле. В глаза ударила белизна.
...Когда Гор проморгался – рядом никого не было.
...Рюрик проверил системы.
Всё сделал за «команданте», всё сумел.
Одетый в новенький полётный скафандр («Модель «Сокол-Н»! Сокол в соколе, зацени прикол, ами!..»), Гор таращился на панели управления. До расстыковки – считанные минуты.
– Уно, дос, трес – лети! – хохотнул Рюрик. Подмигнул другу.
Гор зажмурился.
«Маша...»
Память услужливо подкинула образ жены. Мимолётный чмок в щёку и...
«Убирайся! Уйди!..»
Воздушный поцелуй. Искорки в безжалостной синеве.
«Счастливого пути, папочка...»
Гор дёрнулся, корабль трепыхнулся.
– Пойе-е-ехали! – ещё успел дурашливо крикнуть Рюрик.
И они поехали.
Вниз, бесконечно долго... бесконечно далеко от любви.
Автономный полёт, сход с орбиты. Бытовой отсек – вон, к чёрту и приборно-агрегатный отсек...
Вот и пекло.
Капсула прошила плотные слои атмосферы. И...
Тук. Тук.
Невозможный. Немыслимый.
Тук-к-к...
В ушах гудело, звенело. И стучало. Стучало в мозгу, будто кто-то коварный, мизерный, засел внутри, орудуя гвоздём и молотком. Пробивал дырку.
Гор тряхнул головой.
«Сгинь! Уйди!»
Перегрузка давила на каждую клеточку. Перед глазами танцевали круги. За иллюминатором, ещё нетронутым копотью, металась бледная детская ручонка.
И стучала ногтем.
Тук. Тук.
«Она! Там ОНА! Рюрик!..»
Друг повернулся. Расплылся в улыбке до ушей. Тёмная как нефть кровь вдруг прыснула на губы.
«РЮРИК!»
На щеке друга, продолжавшего смеяться кровью, вспух огромный бубон.
Тук. Тук.
«Папочка-а-а...»
Перегрузка. Перегрузка. Перегрузка.
Иллюминатор чёрен, как дьяволова душа. Рюрик харкает кровью. Смеётся, безумный. Из бубона, разрывая плоть, лезет чумная крыса.
«Сгинь... Ведьма... Убила!..»
Гор орёт. Или думает, что орёт. В стекло скафандра, изнутри, плещется горячее, невозможное, багровое...
«Тук-тук. Ты плохой, папочка. Ты убит», – шепчет крыса-Галактика, подобравшись к уху.
Голова взрывается.
Гор.
Сверхновая...
– Я никогда его таким не видел. В жизни!
– Господи, спаси...
– Что там произошло?
– Перегрузка...
– Стресс...
– Вечный трудоголик...
Гор поднял веки.
Что-то мелькнуло рядом, повеяло знакомым запахом.
«Эдельвейс. Рюрик. Жив».
– Жив! Жив, мон ами!.. Ну ты даёшь, чертяка!..
Солнечный, с подкрученными, как у гусара, усами, лучший друг сграбастал его слабую руку и затряс. Будто с чемпионством поздравлял.
– Бастардо! Натуральный! Скотина, до чего ж ты меня напугал!.. Глаза выпучил, орёт непонятное... Потом вообще отключился... Я чуть не поседел! Пар-р-рщивец ты! Что бы я Марусе сказал? Если б ты окочурился?
Гор не ответил. Сел с трудом, молча осмотрел палату.
Знакомая обстановка. Знакомый спецсанаторий. И даже тарелка с фруктами. Знакомая.
Гор отодвинулся от Рюрика.
Глянул на подоспевшую медсестричку.
И вместо приветствия прохрипел:
– В библиотеку меня. Срочно!
...По правую руку вспыхнул огненный столп. Из динамиков грянули жуткие крики.
Казалось, чуть шагни, протяни ладонь – и искры вопьются, прожгут тонкую кожу.
По-настоящему.
«Хватит. Насмотрелся».
Кивок, оборвавшийся вскрик – и голограмма исчезла.
Один-одинёшенек, Гор включил новую программу. Вздрогнул, когда помещение цифровой библиотеки вновь изменило себя.
– Ведьмы... испокон веков они жили среди нас... – начал вещать мужской голос, – ...Обманщицы, магички, знахарки...
Дрожа, Гор вглядывался в картины, возникавшие вокруг него. Листал цифровые фолианты. Смотрел, впитывал... Понимал.
– Их жгли на кострах... Топили в ледяной воде... Кололи серебряными клинками...
Голос вещал, вещал, вещал. Картинки менялись, ужасая Гора.
– Кто знает, правда это или ложь... Кто знает...
«А что, если...»
– Необъяснимое, загадочное продолжает твориться рядом... Быть может, те, кого мы называем ведьмами, на самом деле...
«...Что, если на самом деле... девчонка – из другой Галактики? Что, если ведьмы – пришельцы с иных планет? Что, если Люлек было множество?..»
Гор до боли сжал кулаки.
«...Маша впустила её в себя... Ускорила рост... Но были и другие, те, кто развились сами, упали на Землю, стали подкидышами... Ведьмы-младенцы... что выросли на нашей земле. Сколько их было на самом деле?.. Что, если она – последняя, самая главная? Та, что запустит цепную реакцию и убьёт всех людей?..»
Гор пробыл в библиотеке до вечера.
Он просидел бы там всю ночь – но не дали, забрали на процедуры.
Уже за полночь, когда Гор лёжа пялился в потолок, дверь без стука распахнулась.
– Пс-с-ст, команданте! У меня новости!
Заговорщически улыбаясь, Рюрик протиснулся в палату, плюхнулся на кровать.
– Видео Машка прислала! Привет со Станции!
Гор задохнулся. Рывком сел, бесцеремонно выхватил у друга планшет и открыл файл.
– Гор, милый!..
– Машенька... – еле слышно выдохнул Гор.
И намертво сцепил зубы.
Потому что рядом с женой, в кадре...
Маша беззаботно болтала о том, о сём. Но больше всего – о Галактике. Ни о себе, ни о самочувствии мужа... будто и не было кошмара при спуске. Будто не знала.
«Все мысли... всё себе подчинила...»
– Ну ладно, отдыхай там, любимый! Я полетела... Что?.. А, ты тоже, милая? Ну иди-ка ближе... вот так, да... Всё, говори в камеру!
– Выздоравливай, папочка... Я тебя простила... Я к тебе хочу... На Землю...
Гор ахнул и отбросил планшет.
– Э, амиго, полегче! Он вообще-то денег...
– Убирайся! – зверея, выкрикнул Гор, и Рюрик обиженно смолк.
«Ты не веришь мне. А я прав! Потому что она опасна.
Опасна.
Опасна...»
Рюрик молча встал. Ушёл. Ни бросил ни словечка.
Гор съёжился в комок. Закусил губы, закрыл глаза.
«...Она опасна...»
В груди закололо.
«...И у неё – моя жена».
Неделя прошла как в тумане.
Рюрик оттаял, Гор – пристрастился к библиотеке. Но чем больше он читал и смотрел – тем поганей становилось на душе. Мысли путались клубком гремучих змей, сердце болело.
Гору нестерпимо хотелось обратно.
Хотелось к жене – спасти!..
Но, разумеется, никто не собирался его отпускать.
Да, теперь посткосмическая реабилитация проходила быстрее. Медики постарались. Это вам не гагаринские времена.
Но три месяца бездействия грозились обернуться не просто пыткой. Катастрофой.
Ведь там, на орбите, парила пришелица-ведьма. С жадностью пялилась на голубой шар. Желала играть Землёй...
...И, похоже, ещё чуть-чуть – и она сыграет.
В день, который изменил всё, Гор сам заглянул в палату к Рюрику.
– Гор! Ола, дружище!
Рюрик бросил ноутбук, порывисто вскочил и стиснул Гора так, что рёбра захрустели.
Гор невольно улыбнулся.
– Чего сияешь?
– Влюбился!..
Рюрика прорвало. Он стал в красках описывать, как по уши втрескался в одну местную медсестричку.
– Женюсь! Зуб даю!.. – Рюрик восторженно крутанулся вокруг своей оси, как на центрифуге.
– Маша рада будет, – невольно улыбнувшись, сказал Гор.
– Да, Маша...
Рюрик вдруг осёкся. Бросил на него странный взгляд.
– Гор... слушай... Тут такое дело...
От этой фразы вдоль позвоночника провёл невидимый коготь.
– Мы тут решили... В общем, план Б. Все одобрили. Надо начальству про Галку сказать. Она на Землю, к нам хочет.
Гор – ледяная, застывшая статуя – не произнёс и звука. Рюрик облизал губы, стрельнул взглядом в экран ноутбука.
– Фоток девчонки у меня полно... и Люльки тоже... Через три дня – земное Собрание. Мы с тобой обговорим всё. Потом речь толкнём. Я фото покажу. И сеанс видеосвязи будет. И на Станции Маша всем всё расскажет!
Гор молчал. Слушал. Смотрел. На зрачки Рюрика в форме проклятой Люльки. Без труда представляя, как такие же, в точности, станут у всех членов Собрания. Как все они, до единого, влюбятся в «Галечку». И одобрят ей земной визит.
– ...В общем так, всё я тебе обрисовал. Не парься, команданте. Ток не парься, пор фавор. Всё будет в шоколаде. Веришь?
Гор улыбнулся. Заставил себя.
А потом без слов вышел из палаты.
Вслед ему неслось радостное:
– ...А Линке я предложение сделаю! Прям сегодня!
...Правильно говорят – деньги решают всё.
Найти нечистого на руку санитара оказалось непросто. Но возможно.
Вскоре Гор уже перевёл на его счёт кругленькую сумму. Бешеный вихрь мыслей устаканился, хладнокровие вернулось.
И цель стала предельно чёткой.
Не позволить.
Не допустить.
Спасти.
В палату спящего Рюрика они вошли вместе. Всё случилось на глазах у Гора. Вот сверкнула склянка, вот блеснул шприц...
Рюрик дёрнулся во сне. Пробормотал жалобно.
И Гора, против воли, несмотря на то, что именно он, Рюрик, занёс Люльку, кольнула непрошенная жалость.
«Я влюбился! Я её люблю!..»
«А я тебя люблю. И Машу люблю. И планету свою. Понимаешь?..»
– Готово! – сказал санитар. – Местечко я ему забронировал, всё подготовил. Перевезём – никто не найдёт! Не волнуйтесь!
Пособники преступления ждали снаружи. Переминались с ноги на ногу.
«Не волнуюсь. Всё ради его блага», – с усилием подумал Гор.
Но в мозгу вертелось проклятое, неотвязное:
«Подрезал соколу крылья. Овощем друг будет...»
Гор отмахнулся от мысли.
Забрал ноутбук.
И ушёл, не оглядываясь.
...Раскисать было запрещено.
Клятая слабость давала о себе знать.
Гор спешил, но то и дело останавливался.
Скоро, очень скоро о побеге узнают.
Но вот и мобиль – махнуть, поймать! Вот и минуты отдыха. Краткие, стучащие в висках.
Вот космодром. Для богатых частников...
«Деньги решают всё. Деньги – и связи».
Он успел за десять минут до старта. Ткнул в лицо сотрудников поддельной бумагой, рявкнул начальственно.
Шок. Перепуганные взгляды.
Но печать ЦУПа действовала безотказно.
Печать, его авторитет...
Да дело государственной важности.
Спустя считанные минуты Гор уже сидел внутри корабля, готовился к старту. Адаптивный ложемент принял его, как родного.
«Только бы успеть...»
Замигали огоньки систем. Попутчики заулыбались.
«Только бы не перехватили...»
Бодрая музыка в эфире. Затем голоса, пожелания счастливого пути.
Секунда. Удар сердца. Пуск.
Поехали.
...Когда индикатор невесомости – плюшевая крыска на шнурке – стал порхать по кораблю, Гор смежил веки.
Всё было хорошо. Он успел.
Он взял всё.
И серебряный нож – покупка, принесённая дроном, – и шприцы...
Всё было на месте.
Пристыковались успешно.
Гор первым протиснулся на Станцию, первым увидел иностранных коллег. Вгляделся в зрачки («Нормальные!»), отмахнулся от беспокойных расспросов... Полетел в свой сегмент...
– Гор? Это ты?
Они парили у обеденного стола. Смотрели удивлённо и... насмешливо.
Ваня. Дэн. Лёха.
Все они.
Кроме Маши.
– Гор, что за...
Зрачки в форме гробика. Чёртовы зрачки. И улыбки-ухмылки.
«Проклятая тварь! Ненавижу!»
Они услышали мысли. Оскалились. Оттолкнулись, чтобы подлететь ближе. Схватить. Повторяя всё то же, притворяясь нормальными:
– Гор, какого ты здесь?! Гор, ты слышишь? Почему нас не предупредили?
...Но он уже вылетел прочь.
А перед этим – успел повредить систему охлаждения.
– Гор!!!
Аммиак послушно потёк в воздух. Радуясь, что от него нет спасения. Нет защитных масок...
Гор заблокировал модуль, отрезав его от остальных. Врезал по панели управления.
«Никто не выберется».
В стекло круглой двери отчаянно ломились нелюди. Не друзья.
Приспешники ведьмы.
Считай, пришельцы...
Минута – и с ними будет покончено.
Гор оттолкнулся.
Полетел дальше.
...До оранжереи Гор не добрался.
Точно споткнулся в воздухе.
Цель его сама неслась навстречу.
Вот притормозила. Растянула губы в лживой улыбке.
– Папочка... Вернулся!
Не подросток. Девушка лет двадцати.
В глазах – синева. Обманчиво ласковая... Трепещут, будто плетя заклятье, пальцы...
– Зачем ты здесь? Почему?
Улыбка. Кривая, ответная.
– Соскучился. На Землю тебя взять хочу.
Фальшивая радость на бледном лице. Искорки во взгляде.
– Папочка...
– Лети, обниму...
Она послушалась. Прилетела прямо в объятья.
...Гор нанёс удар дважды.
Клинок с размаху пронзил сердце и печень.
Галактика всхлипнула, судорожно схватилась за него... Отпустила пальцы.
В глазах что-то дрогнуло.
Исчезло.
Погасло.
«Мертва. Мёртвая», – чугунные слова тяжко упали в мозгу.
Уняв дрожь, Гор схватил труп за руку и потянул прочь.
К мусорному отсеку корабля.
...Она спала в его каюте.
Улыбалась чему-то во сне.
«Бедная моя. Умаялась так, что днём прикорнула...»
Что ей снилось? Кто?
«Хоть бы я, хоть бы...»
– Галечка... – пролепетала Маша.
Гор дёрнулся. Больше не колеблясь, достал шприц. Сделал инъекцию.
Жена поморщилась, тихо застонала. Вирус полетел по её крови. Гор – полетел по модулям. Уничтожая фото и видео с планшетов, камер... Собирая рисунки, детские вещички, одежду... Всё, что напоминало о Гале. Всё, что хотел предать огню.
Когда всё было готово, Гор активировал отстыковку «мусорки». Вернулся в каюту.
– Гор... Это ты?..
Румянец на щеках. Огненный, нездоровый. Мутные глаза.
– Гор, где Галя...
Он притиснулся вплотную, зашептал:
– Ты бредишь, дорогая... Вирус подхватила... Я тебя лечу...
– Гор... я...
– Тише, тише...
– Гор, я помню...
– У тебя жар. Галлюцинации... мерещится всякое...
– Но... Гор... д-дочка... Космос... кол-лодец желаний...
Гор вздохнул.
Поцеловал Машу в горячие губы.
– Нету дочки. И не было. Операцию тебе делали. Потом вирус подхватила... Это всё жар. Колодец желаний? Ерунда, дорогая...
«Это Колодец проклятий. Тот, в который кидали камни с именем врага. Который возвращал проклятье. Разрушал семьи... Твоя Галя – камень. Проклятье. Чума...»
Гор оттолкнулся. Полетел в модуль – купол.
Через пять минут он введёт Маше антивирус. Тот же, что недавно вводил и себе.
Через день или два на Станцию прибудет ЧС-команда. И узнает, что он наделал.
Гор знал, что его ждёт тюрьма...
...Как знал и то, что о Гале никто не узнает.
Земля спасена.
Маша спасена.
Рюрик жив.
А остальное – роли не играет...
Гор положил ладонь на иллюминатор.
И улыбнулся.
...Далеко-далеко внизу, обращаясь в пепел, сгорала чужая Галактика.