Умение видеть
Утро пахло мокрым бетоном и подстриженной травой, потом в привычный, пролетающий мимо сознания, гул мегаполиса врезался чужеродный звук. Над головой загремело, и Кира посмотрела на эстакаду монорельса. Красный вагончик пытался остановиться, заваливался на бок, расписанный рекламными картинками бок, разбрасывая снопы искр, скрежетал о парапет.
Кира сглотнула, горькое послевкусие терпкого кофе сменилось шершавой сухостью. Пауков она не боялась, но обхватившая членистыми ногами эстакаду тварь казалась ничуть не меньше клюнувшего носом и замершего в нескольких метрах от неё вагона. Раздался крик, кто-то показывал пальцем, кто-то торопливо настраивал коммуникатор, чтобы первым начать трансляцию, кто-то просто оторопело пялился, как существо неуклюже пытается спуститься. Когда тварь прыгнула, толпа побежала.
Сердце заколотилось, а ноги сделались ватными. Паук оказался рядом, чёрное, как ночь, тело, покачиваясь на членистых ногах, нависло над Кирой. фасеточные глаза поймали женщину в прицел, жвала медленно раскрылись...
Густая мутная слизь облепила паука, потянулась липкими потёками со жвал, с ног, с мохнатого брюха, зловонные скользкие лужи запачкали тротуар. Утро больше не пахло травой и городом, теперь оно воняло смрадной слизью.
Кира попятилась. Откуда здесь появился боевой арахноид, она подумает потом. Место этой твари на пыльных тропинках далёких планет с агрессивной биосферой. Или в некоторых типах сконструированных реальностей. Но здесь и сейчас ей делать нечего. Здесь и сейчас наиреальнейший реал. Уж в этом Кира, как бывший дизайнер вирт-миров, уверена. Есть специальные маркеры...
Но этот реал всё больше походил на бред. Люди в панике разбегались, а паукообразный бионт – чёрно-лоснящийся, истекающий слизью, словно только что вылупился из инкубатора – будто в растерянности перебирал ногами. Я, как муха, слишком отстранённо подумала Кира, когда паучку приспичит поохотиться, я, наверное, даже не успею понять, что умерла...
А потом её грубо отшвырнули, и Кира, не удержавшись на ногах, оказалась на газоне. Взвизгнула, оступилась, упала, попробовала встать, и снова упала. Обернувшись, увидела – там, где миг назад была она, теперь стоял мужчина. Напружинившийся, растопырившийся, сам похожий на тощего паука, он делал странные пассы руками. Бионт больше не следил за Кирой, его взгляд вперился в стоящего на пути человека, паук наблюдал за странными движениями, передние лапы шевелились, будто пытаясь их повторить. Мужчина быстро развёл руки в стороны и шагнул к пауку. Тот попятился и задрал передние ноги, словно прося у небес защиту. Брюхо, взламывая тротуар, заскрежетало по плитке. Мужчина ловко, будто не раз и не два проделывал такие фокусы, взобрался на арахноида, размахнулся и ударил в основание головы чудовища, и Кире показалось, будто она услышала лёгкий треск ломающегося хитина. Арахноид замер, а человек попытался ловко соскочить с поверженного монстра, но поскользнулся, нелепо замахал руками, и неуклюже сполз, ухватившись за вытянутую лапу.
Незнакомец внимательно осмотрел поверженного врага, его заинтересовала хитиновая пластина, словно блестящая на солнце кираса, она прикрывала грудь арахноида. Примерившись, мужчина подцепил её пальцами. За ней тянулось что-то скользкое, с тихим чмоканьем рвались какие-то белёсые волокна, а потом обнажилась беззащитная плоть. Запустив руку по самый локоть в эту плоть, мужчина что-то там поискал, что-то сделал, и бионт завалился на бок.
– Отключил я его, больше не оживёт. Совсем ещё детёныш, глупый. Боевые железы почти не сформированы. Он сам испугался.
Ага, испугался. А она не испугалась! Совсем-совсем не испугалась! Кира только сейчас заметила, что сидит на мокром газоне, лишь отползла подальше, к самому парапету, за которым по скоростной магистрали громыхали автопоезда. Незнакомец, обмазанный с ног до головы паучьей слизью, теперь казался не менее пугающим, чем арахноид. Мужчина подошёл к Кире, и сунув руки в карманы куртки, сверху вниз смотрел на неё.
– Сергей, – мужчина наконец протянул руку: то ли желал познакомиться, то ли предлагал помощь.
– Кира, вот, значит, и встретились, – женщина сделала вид, что не заметила протянутую руку и встала с земли. Ноги держат, это уже неплохо. Смущают две вещи. Первая – абсолютная нелепость случившегося. Пережить нападение сумасшедшего бионта в реале, где каждый шаг контролируется, а личная безопасность возведена в абсолют... такого не бывает. Хотя, бывает, всякое случается, и в последнее время всё чаще, Ей ли, профессиональному коллектору информации не знать? Но одно дело, когда где-то и с кем-то, а другое, когда здесь и с тобой.
А второе, что смущало – на Кире была только одна босоножка. Где потерялась вторая – непонятно. Что-то подсказывало, что стоит поискать под тушей бионта. Как-то неуютно без босоножки и в перепачканном землёй и мятой травой, намокшем от росы платье.
Сергею, наверное, можно, ему можно измазаться с ног до головы в слизи, можно нацепить чёрные очки в пол-лица, отрастить копну белёсых волос, которые в полном беспорядке спадают на плечи. Можно даже носить дурацкую кожаную куртку с широкими рукавами. И можно, не снимая очков и куртки, совершать подвиги. Потому что он... кто? Чемпиона мира по уничтожению гигантских пауков голыми руками?
И, похоже, именно с этим суперменом у Киры и была назначена встреча.
Вчера, вечером, Кира услышала деликатное покашливание. Кому может взбрести в голову кашлять в чужой квартире, когда хозяйка мурлычет песенки, нежась под струями тёплого душа? Только Гюнтеру. Накинув халатик, она успела посмотреться в зеркало, поправила мокрую чёлку и прыгнула в кресло, кокетливо поджав под себя ноги. Гюнтер воспринял это, как формальное приглашение, это и было приглашение. Шеф возник посреди комнаты.
Гюнтер выглядел усталым и не выспавшимся (он часто выглядел усталым и не выспавшимся). Гюнтер был небритым (он частенько бывал небрит и Кира думала, что с бородой ему было бы лучше). Сейчас к небритости прилагались мятый белый пиджак, рваные джинсы, стоптанные туфли на босую ногу и запах дорогого мужского парфюма.
Этот Гюнтер – всего лишь образ, созданный биомодом в мозгу Киры, но она всё равно слегка обиделась: образ, не образ, он явился вечером в гости к даме, мог бы выглядеть посимпатичнее. Вживую с Гюнтером Кире общаться не приходилось, и она не могла сказать, каков тот на самом деле. Порой сомневалась, что шеф – реальная личность. Поговаривали, что он – перенесённое в систему сознание живого человека. Может, и так, какая разница?
– Здравствуй, цветочек, как всегда, цветёшь! Ты слышала, пару недель тому самоубился некто Хартвиг? – сразу перешёл к делу Гюнтер, – Так что поездку твою придётся отложить.
Кира мотнула головой. Она знать не знала ни про самоубийство, ни про самого Хартвига. И поездку в горы откладывать не хотела. Но из-за обычного самоубийства Комитет и пальцем не пошевелит, потому что для обычного самоубийства существует полиция, много разных полиций – социальная, криминальная, всякая-разная. Если делом занялся Комитет, значит... это значит, что поездку всё же придётся отложить.
– На денёк, не больше, – почти виновато сказал Гюнтер. – Работать по этому делу будет Сергей Юров. Соберёшь для него информацию, и свободна. Клянусь, на пару недель я исчезну из твоей жизни. Вот тебе, цветочек, пакет вводных данных, а с утра познакомишься с Сергеем, и начнёте геройствовать. Интересный парень. Тебе понравится.
Вот и познакомились. Ещё с вечера договорились о встрече. Была надежда, что этой встречей всё и закончится.
Когда схлынул адреналин, Кира внимательнее пригляделась к новому знакомому. Теперь он показался каким-то нескладным, и движения его почему-то сделались неуклюжими и немного суетливыми. А его старомодность вдобавок раздражала. Надо признать, эти очки и куртка весьма, э-э-э, оригинальны. А ещё рост под два метра и худоба. Ну, ладно, оглоблей родился, бывает, но жить-то таким зачем? Биопластика доступна каждому. Впрочем, его проблемы, решила Кира, мне то что? Я просто коллектор информации. И почти в отпуске.
– Я хотел подарить вам цветы, – сказал Сергей виновато. – Но я их потерял, когда увидел, что... в общем...
– Зачем? – удивилась Кира. – Мы просто коллеги. Скоро разбежимся в разные стороны и забудем друг друга.
– Вы сумеете забыть это? – Сергей посмотрел на распластанную тушу, и Кира ухмыльнулась. Действительно, забыть вряд ли получится.
Обдав Киру горячим выхлопом, на газон рядом с арахнидом, плюхнулся аэрокар. Хлюпнули мембраны, из утробы сине-белого механизма полезли одетые в сине-белые комбинезоны полицейские. Кира могла поспорить, они тоже удивлены случившимся, просто хорошо умеют делать многозначительные лица, мол, нас не проведёшь, мы-то знаем, что к чему. Сверху, с эстакады монорельса, на эту суету и беготню таращились выбравшиеся из вагончика пассажиры.
– Вижу, сработались, – ухмыльнулся возникший среди этой неразберихи Гюнтер. Он тщательно, до синевы, выбрился и причесался, серый летний костюм блестел радужным отливом. – Значит, таким вот образом... Даже хуже, чем нам с тобой, Серёга, казалось. Сейчас за вами прилетит мой личный аэрокар. Работу продолжите в управлении. Выделю лучшие апартаменты, ни один бионт не достанет.
– Но... – попробовала возразить Кира.
– Никаких «но», мой аленький цветочек! – не стал дожидаться, пока Кира придумает хоть какие-то аргументы, кроме этого самого «но», Гюнтер. Надеюсь, ты не забыла ознакомиться с собранной для тебя информацией? Тогда должна знать, что с теми, кто пытается выяснить подробности самоубийства Хартвига, происходят интересные вещи. Как думаешь, часто среди бела дня людям на головы падают недозревшие арахноиды?
Кира не забыла ознакомиться. Но, во-первых, она считала, что вся предварительная информация на девяносто процентов состоит из бесполезного хлама, которым не очень-то и хочется забивать голову, а во-вторых, даже усвоенная и систематизированная, эта информация лежит, и тихонечко ждёт своего часа. Когда будет нужно, Кира вспомнит.
Как раз прямо сейчас она вспомнила, что одного из тех троих, что занимались делом Хартвига, скоростной поезд тонким слоем размазал по магнитоводу; и как бедолагу занесло на трассу? Второму повезло – этот выиграл большой годовой курортно-оздоровительный тур, уволился и был таков. Сейчас про несчастного Хартвига и не вспоминает. И третий про Хартвига не вспоминает. Он вообще ничего не помнит. Амнезия, в результате целенаправленного воздействия на мозг. И если второй вариант развития событий Киру бы устроил, два других ей сильно не нравились.
А хорошо же! Сначала она залезла в тёплый душ, потом вместо испачканного платья надела пушистый розовый халат и тапочки с заячьими ушками, пообедала и стала готовиться к работе. Гюнтер сделал всё, чтобы Кира пришла в себя после утреннего происшествия и почувствовала себя уютно, как дома. Забравшись с ногами в огромное кресло, обшитое бежевым, сильно потёртым на подлокотниках и похожим на кожу материалом, Кира взяла со стеклянного столика чашку кофе.
Потолок, освещающий мягким светом дубовые панели на стенах, тёплый ворсистый пол, два кресла, пыхтящий кофейник. Замечательный уютный минимализм. И даже то, что Кира находится глубоко под землёй, никак не ощущалось; окно показывало сельский пейзаж с колышущимся зелёными волнами лугом и чёрным бором у горизонта. А то, что за массивными дверями расположился пост охраны, можно считать пикантной деталью...
Вошёл Сергей. Те же очки, почти такая же, только чистая и сухая, куртка, и даже волосы немного приведены в порядок, пофантазировав, это даже можно принять за причёску. Кира мимолётно подумала, что выглядит слишком легкомысленно, но потом решила, не переживать по этому поводу, поздно уже переживать, да и глупо.
– С чего начнём? – спросила Кира.
– Я думал, ты знаешь, с чего. Гюнтер сказал, ты лучшая.
Кира мысленно застонала. Интересно, почему все хотят, чтобы она искала им ответы на незаданные вопросы?
– Я не смогу найти, если не буду знать, что надо искать, – объяснила она
Сергей долго молчал, может, и сам не мог понять, чего ему надо, потом заговорил:
– Последний проект Хартвига «Экзоморф-2». Всё, что найдёшь. Если найдёшь...
Не впервые кто-то сомневался в существовании нужной ему информации. Но Кира знала – всё случившееся оставляет следы в инфосети. Даже если что-то попытаются спрятать, следы всё равно останутся, например, следы этой попытки. А имея полный доступ, можно найти всё. Трудность в другом, распознать нужное среди груд хлама. Пожалуй, это искусство.
Активировав биомод, Кира начала работать. У каждого свои методы. Одни предпочитали экзотические пейзажи, другие – психоделические аморфные конструкции. Она искала информацию по старинке, в библиотеке.
Кира перекрасила дубовые панели в зелёный цвет, Краска легла на стены толстым слоем, кое-где по ней пробежали зигзаги тонких трещин, кое-где она отслоилась мелкими чешуйками. Белёный потолок, на котором зажглись продолговатые светильники, деревянные исшарканные половицы. Надо бы добавить скрип рассохшихся досок, запах бумажной пыли и жужжание бьющейся об окно мухи. Муха зажужжала, острый запах ударил в нос и Кира чихнула.
Расставив стеллажи, Кира заполнила их книгами. Полки запестрели разноцветными, новенькими и потрёпанными корешками с названиями, которые она пока не могла прочитать. Вдоль стен выстроились застеклённые полки с подшитыми в архивные папки документами. Как последний штрих – лампа в зелёном абажуре рядом с кофейником и картотечный шкаф рядом с креслом.
Сергея Кира сделала таким же, каким он был в реальном мире – даже нелепую кожаную куртку не стала перекраивать. Но потом не удержалась и уложила волосы в аккуратную причёску, а самим волосам придала интересную золотистую рыжинку. Эх, гулять, так гулять, заретушировала раздражающую худобу, нарастив ему немного мускулов. А что, раз взяла его в своё вирт-пространство, имеет право на маленькие шалости.
– Я польщён, что тебе не безразлично, как я выгляжу, – съязвил Сергей.
Кира не ответила, она уже перебирала карточки в картотеке. Ничего по проекту «Экзоморф-2» не нашла, и это не удивило, иначе получилось бы слишком легко. Зато про первый проект «Экзоморф» информации – хоть отбавляй.
Подойдя к нужному стеллажу, Кира наугад выхватила тяжеленный, пахнущий типографской краской и лощёной бумагой том. Открыла на первой попавшейся странице. Текста в книге не было, весь разворот занял страшный, почти инфернальный пейзаж экзопланеты, на который и смотреть-то казалось неуютно. Кира швырнула книгу, и та медленно, покачиваясь и переворачиваясь, полетела и аккуратно опустилась на крышку стола.
Книга – всего лишь информационный пакет, а стол – локальное хранилище данных, но в этом мире всё должно выглядеть так, как захочет Кира.
Спроси, и она бы не объяснила, что из найденного важно, а что будет выброшено, как пустая порода. Не сумела бы сказать, почему информация представляется ей книгами, документами и старыми фотокарточками. Почему одни полки она отправляет в виртуальное небытие, другие вызывает из ниоткуда. Почему берёт одни книги, и даже не открывая, кидает на стол, а на другие не обращает внимания. Сортировать и систематизировать она будет потом. Сначала нужно накопить информацию.
Ничего интересного Кира, вроде бы, пока не выловила. Да она пока и не ждала ничего интересного; проект «Экзоморф» достаточно известен, всё сенсационное, давно уже раскопали.
Идея была из тех, что враз овладевают человечеством. Из тех экзопланет, что стали доступны после освоения технологии мгновенного прокола, выбрали двадцать пригодных для колонизации. С помощью биопластики и генной модификации оптимизировали биологию добровольцев под условия каждой конкретной планеты. Рассчитывали, что колонии сумеют автономно просуществовать примерно десяток лет. Дело в том, что хоть прокол и совершался мгновенно, точки входа и выхода находились достаточно далеко, и требовалось несколько лет, чтобы добраться до них на нерелятивистских скоростях.
Колонизация должна была стать лишь первым этапом, подготовкой к выходу в Галактику. Тогда казалось, вот они, звёзды, собирай горстями. Энтузиазм бил через край, от добровольцев не было отбоя. Многие хотели стать экзоморфами, слово «экзоморф» звучало, как «герой»...
У Киры так случалось, будто что-то включается в голове, и разрозненные, не связанные друг с другом детальки складываются в паззл. Бионт для освоения экзопланет, человек, знающий, как укротить этого бионта, странный, надо сказать, человек, сумевший ударом кулака пробить хитиновую броню...
– Ты экзоморф, да? – спросила Кира, это прозвучало, как обвинение. Да так оно и было.
Сергей вздрогнул и ответил:
– Я думал, ты знаешь.
Сюрприз, да? Человек, спасший её от боевого арахноида, оказался не совсем человеком.
– Просто не хочу, чтобы между нами было недопонимание. Но мне надо знать, что ты делаешь на Земле? – продолжила допрос Кира. Сергей отвернулся. Он долго молчал, и Кира подумала, что так и не дождётся ответа. Но ответ последовал:
– Живу.
А ведь Кира была уверена – экзоморфов на Земле нет. На Землю им путь заказан.
Когда в назначенное время к новым колониям прибыли грузовики, обнаружилось, что на восьми планетах люди так и не сумели обосноваться, в живых там не осталось никого. Ещё три поселения находились на грани гибели, девять более-менее благополучных колоний тоже все силы и средства тратили на выживание. Какой уж тут прорыв?
Грузовики возвращались на Землю, некоторые везли плохие вести, другие ещё и спасённых колонистов. Первых прибывших встретили как героев. А потом до Земли доковылял считавшийся погибшим корабль. Живых на нём не осталось. И взятых на борт колонистов и экипаж скосила неведомая болезнь. Не помог и абсолютный иммунитет. Это было печально, а страшно стало, когда подумали, что бы случилось, если б болезнь проявила себя после возвращения заражённых людей на Землю.
Помешательство экзоморфов, вернувшихся с планеты эф Тау Кита случилось позже. Две сотни обезумевших монстров. Чертовски разумных, чертовски жестоких и чертовски удачливых монстров, сделанных людьми и переделанных космосом.
– Ты с какой планеты? – поинтересовалась Кира
– Мы называли её Надеждой.
– Надежда... Надежда! – Кира осмотрелась. Кажется, тот старый деревянный шкаф. Ведя пальцем по корешкам книг, она выхватывала взглядом названия. «Глизе 581с: история открытия», «Глизе 581с: результаты разведки», «Надежда: история колонизации»... Не то, не то, не то... Всё в свободном доступе и никуда не ведёт. Но интуиция подсказывала, искать надо здесь.
Ткнулась наугад. Так. Глизе 581с, планета в системе М-карлика. Открыта триста пятьдесят лет назад. Гравитация вполовину больше, чем на Земле. Период обращения тринадцать земных суток. Средняя температура три градуса. Биосфера низкоагрессивная, микрофлора не представляет опасности, есть вода, необходимые для развития природные ресурсы тоже есть, даже в избытке. Более сотни других оценочных параметров. И итог: комфортность для жизни людей средняя, шесть по десятибалльной шкале (не рай, конечно, но на Земле встречаются места похуже). Попытка колонизации по прграмме «Экзоморф» провалилась.
Отдельно обнаружился полный список прибывших на Глизе 581с колонистов, почему-то принявший вид старого пожелтевшего свитка. Читать его весь Кира не стала, пробежала глазами, и отправила на стол.
Она хотела дематериализовать стеллаж, но передумала. В этом массиве ещё что-то есть. Вон там... Скинув несколько книг на пол, Кира увидела спрятанную за ними папку из серого и рыхлого картона. Точно, оно! Это бесполезная информация пакуется в красивые обложки, а этой Кирина интуиция придала слишком неказистый вид.
Старый картон пах заражённой грибком бумагой, а на ощупь казался шершавым. Корявая надпись карандашом гласила: «Экзоморф-2», и ниже: «доступ к информации закрыт». Кира улыбнулась. Ха, закрыт! Завязан на бантик розовой тесёмкой. Развязав, она увидела несколько распечатанных на старинной машинке документов и три старых пожелтевших фотокарточки.
Лица мужчин на фотографиях казались неуловимо похожими. А на обороте каждой карточки размашистым почерком было написано. На первой: «опытный образец №1 Дункан Джонсон, доброволец, неудачно», на второй: «опытный образец №2 Петер Кролл, доброволец, неудачно», а на третьей просто: «Сергей Юров, доброволец». Все три имени Кира видела раньше. Сергей Юров – понятно. А двое других, сейчас всплыло в памяти, значились в том списке колонистов. Получается, кроме Сергея на Землю вернулось как минимум два экзоморфа.
– Колония на Надежде погибла, так? – спросила Кира.
– Колония погибла. Но трое выжили, – ответил Сергей.
– Петер Кролл и Дункан Джонсон?
Сергей долго молчал, а потом сказал:
– Гюнтер прав, ты хорошая ищейка.
– Посмотри, это то, что тебе нужно? – Кира отправила папку Сергею. Тот перехватил её, не дав опуститься на стол, быстро перелистал.
– Да, это оно, спасибо!
– А можно спросить? – не удержалась Кира. – Как так? Вы были лучшими, вы были отлично подготовлены...
– Мы были плохо подготовлены, – ледяным голосом ответил Сергей. – Мы были не к тому подготовлены. Мне трудно объяснить, но я могу показать. Хочешь побывать в моём мире?
Кира кивнула.
– Не боишься?
Кира мотнула головой.
– Ну, пойдём, – Сергей легко и непринуждённо разломал созданное Кирой пространство-библиотеку. Книги скручивались и плавились, исчезая в безумном разноцветном вихре, а Кира почти с восхищением думала: «действительно, монстр! Ломать у него великолепно получается». А потом биомод в голове недовольно заверещал, и сделалось дурно. Через миг она очнулась в кресле, на столике ароматно попыхивал кофейник, а большая дубовая дверь оказалась гостеприимно распахнута, и оттуда лился густой красноватый свет. И не было за дверью никакого поста охраны, а был там инопланетный пейзаж, будто срисованный с картинки в книге.
Кира тоже любила произвести впечатление, но её трюки с пыльной библиотекой и книжными полками, надо признать, выглядели немного старомодно.
– Не передумала? – Сергей вышел за дверь, и теперь, сняв очки, разглядывал инопланетный пейзаж.
Говорят, иногда полезно сменить обстановку. Но это! Мир за дверью оказался для Киры слишком неуютным и чужим. Или это она в легкомысленном халатике и тапочках с заячьими ушками оказалась чужой для этого мира. Она любила более пластичные конструкции, любила творить, перекраивать под себя. Здесь же всё застыло.
Застыло тускло-бордовое небо, у горизонта застыл огромный, раз в двадцать больше Солнца, тлеющий диск красной звезды, на который Кира смотрела не щурясь, и видела тёмно-вишнёвые пятна и ярко-жёлтые прожилки между ними, застыли низкие, казалось, прыгни повыше, и достанешь, разноцветные занавеси сполохов. В воздухе повисли ледяные кристаллики. Замерли колонии то ли растений, то ли простейших животных, похожие на бесформенные губки, на тянущиеся к небу воронки, на безлистные кристаллические деревья. И всё это сверкало разными оттенками красного цвета.
– С тех пор, как мы ушли отсюда, – сказал Сергей, – этот мир стоит на паузе. Подожди, сейчас я запущу его.
И будто кто-то повернул выключатель. Сполохи заструились, отбрасывая на застывшую землю разноцветные отблески, кристаллики засверкали, закружились, уносимые ветром, «деревья» музыкально засвистели, донеслось журчание ручейка.
Это всё невероятно красиво, этим зрелищем хотелось бы наслаждаться, если б ледяной ветер не лез за пазуху, не играл волосами и полами халата. Если б воздух не был таким разреженным, что Кира его заглатывала, заглатывала, заглатывала, как пойманная рыба, и не могла надышаться. Если бы нос не забил запах жжёной резины. Если бы не возникло ощущения, что тяжесть придавила её к промёрзшей почве.
Напомнив себе, что это всё не на самом деле, Кира попыталась не дышать. Потом она попробовала отключить тактильные ощущения. Ничего не вышло. Мир, в который она попала, оказался слишком жёстким, почти реальным. Он сразу дал понять, чужие желания здесь не имеют никакого значения. И Кира захотела вернуться, но и это у неё не получилось; дверь, через которую она вошла, исчезла.
– Давно я здесь не был, – голос Сергея смешно и тонко прозвучал в разреженном воздухе, ветер подхватил слова, и унёс вместе с облачком вырвавшегося изо рта пара. Сергей улыбался. – Мы с тобой на Надежде.
– Твоя Надежда слишком холодна, – сказала Кира, зубы начали выбивать чечётку. – Может, соорудишь мне тёплую шубку?
– Ох, прости, забываю, какие вы неженки, – стянув куртку, Сергей набросил её на плечи Киры, а сам остался в майке, плотно, аж рёбра видно, облепившей поджарое тело. Женщина благодарно кивнула и постаралась обмотаться курткой поплотнее. Та оказалась велика и едва уловимо пахла мужчиной.
Без дурацких очков лицо Сергея показалось даже симпатичным, пропало ощущение, что он постоянно украдкой пялится. И, кстати, глаза у Сергея оказались вполне нормальные, только какие-то глубоко посаженные и большие. Наверное, они были специально приспособлены к местному тусклому освещению. И двигался Сергей теперь по-другому. Непонятно, как он мог показаться неуклюжим?
Сунув пальцы в рот, Сергей тонко и пронзительно засвистел.
– Потерпи, сейчас прибудет транспорт. На станции согреешься, – сказал он, и, немного помолчав, добавил: – Если хочешь, можем уйти отсюда.
Кира помотала головой. Зачем? Ведь это всё не по настоящему, правда? Ненастоящая куртка спасает от ненастоящего ветра, а ненастоящие тапочки скользят по ненастоящей промёрзшей почве. Не хватало ещё испугаться вирт-постранства!
Хуже всего приходилось ногам, чтобы согреться Кира сначала приплясывала на месте, потом несколько раз прошлась туда-сюда. Взбодриться не получилось, ноги налились свинцом, замёрзшее тело не желало двигаться. Пришлось себя заставлять, сразу стало теплее, но началась одышка и закружилась голова. Ничего себе, Надежда, не удивительно, что они тут вымерли. Уж Кира бы на этой чёртовой планете и дня не протянула.
– Вполне годная имитация, – пояснил Сергей, – когда мы её конструировали, за основу взяли данные комплексной разведки Большого материка в районе терминатора. Получился хороший тренажёр. Именно под эти условия нас приспособили и именно здесь мы учились выживать. А потом попали туда, и стали погибать. Понимаешь, Кира, тот мир оказался другим, он похож на этот. Настолько похож, что мы не видим разницы, а разница огромна. Если бы мы сейчас оказались там, ты даже не поняла бы, что мы уже в другом месте, но ты бы уже была мертва. Потому что если бы там ты наступила на холмик, выросший меж двух проволочных выворотней, которых бы ты, скорее всего, даже не заметила, тебя бы не стало. А здесь ты спокойно на этом холмике стоишь.
Кира суетливо шагнула в сторону, и попалась. Правую ногу почти до колена опутало что-то, похожее на клейкий вьюнок. Женщина вскрикнула, дёрнулась. Наверное, виновата в том, что Кира неуклюже оступилась и потеряла равновесие, оказалась непривычная сила тяжести. Падая, Кира задела непонятное ёлкоподобное образование, то с тихим хрустом рассыпалось, улетело стайкой мерцающих кристалликов.
Когда Кира шмякнулась спиной об землю, воздух с хеканьем, похожим на хрип, вырвался из лёгких, а на глаза навернулись слёзы. «Кор-р-рова!», обругала себя Кира, и попыталась освободить ногу. С каждым рывком жёсткие петли всё сильнее сжимали лодыжку и всё выше задирались полы халата. Сергей опустился на колени, его руки будто тисками зафиксировали пленённую ногу. Он начал говорить, и Кира почувствовала себя капризным ребёнком, которого пытаются угомонить.
– Всё, всё, всё. Успокойся, ну, успокойся же. Просто не дёргайся, и он тебя отпустит. Немного погреется, и отпустит. Вьюнок не страшный, потому что понятный. Сейчас я тебе объясню. Если видеть и понимать, то можно распознать любую ловушку. Здесь я вижу и понимаю, а там понимал не всегда и не всё. Мы даже выдумали каких-то сущностей, живущих в насыщенном магнитном поле планеты, чтобы объяснить, что с нами происходит. Беда в том, что моё тело приспособили под иные условия, а мозг остался прежним, земным. И ментальные модели, сконструированные мозгом, остались земными. А новые он построить не смог, потому что у него не было нужных кирпичей. Зато он попытался адаптировать уже имеющиеся, всё больше погружая меня в мир миражей и иллюзий. Вот мы и жили в выдуманном нами мире, каждый в своём, а реальность была другой и потихоньку нас убивала...
Кира почувствовала, что дрянь, тянущая из ноги тепло, ослабила хватку, и это немного успокоило. Смахнув с ресниц слезинки, женщина попыталась сесть, и увидела это... Опять арахноид! Что за день-то такой? Гигантский паук материализовался из окутывавшего горизонт красного сумрака, и, стремительно приближался.
Кира дёрнулась, вскочить не получилось, и она вновь рухнула на землю. Железные стебли с новой силой сковали лодыжку
– Говорю же, не дёргайся, – Сергей сильнее сжал её ногу.
– Там, – Кира указала на приближающегося монстра.
– Слышу, слышу. – Сергей даже не повернулся. Это я его вызвал. Их придумали для другого, но они, ко всем своим достоинствам, оказались хороши в качестве лошадок. Понимаешь, аэрокары падали, багги... ну, что багги, гробы на колёсах эти багги. А пауки спасали до последнего. До того, как разом взорвались питающий реактор и генераторы силовой защиты. Сама увидишь, домчит до станции за пять минут.
– Нет уж, тебе надо, ты на нём и катайся! Да хоть целуйся с ним! А мне открой выход! – скорее всего, это разреженный воздух сделал голос Киры визгливым и звенящим, но она понимала, что у неё сейчас начнётся настоящая истерика. Пожалуй, на сегодня вышел перебор с приключениями.
– Хорошо, – покладисто согласился Сергей, и тут же неподалёку возникла открытая дверь, за которой виднелась знакомая комната. – Извини, мне показалось, тебе интересно.
– Знаешь что, – сказала Кира, – когда в следующий раз позовёшь на прогулку, одень меня потеплее.
– Хорошо, – опять согласился Сергей, и Кира подумала, что больше никогда и никуда он её не позовёт. И не надо.
– Да обернись же! – закричала она, ей показалось, что верхом на пауке скачет всадник, хотя в неверном мерцании сполохов она могла и ошибиться. – Ты и водителя вызвал?
Сергей обернулся. Он встал, попытался сунуть в карманы кутки руки, но куртки на нём не было, и он сложил руки на груди. Арахноид почти наехал на Сергея, почти подмял, лишь в последний момент затормозил, передняя часть его туловища вздыбилась. Теперь Кира поверила, что тот, утренний, действительно был детёнышем.
Всадник легко спрыгнул с паука, гремя серебряными латами, подошёл к Сергею, и откинул забрало рыцарского шлема, похожее на светофильтр космического скафандра. Кира уже видела это лицо. Только на фотографии не было зигзага уродливого шрама, протянувшегося через левую щеку.
– Петер? – Сергей сделал неуверенный шаг навстречу странному рыцарю. – Я догадывался, что ты жив...
– Откуда знаешь моё имя? – ответил рыцарь. – Петером меня звал Хартвиг
– Ты меня не помнишь?
– Я много чего забыл. Хартвиг говорил, что это большая проблема. Какая же это проблема, если мне всё равно? Проблема другая. Вы проблема! Зачем вы за нами охотитесь?
– Я просто искал вас... – ответил Сергей, – сначала думал, вы погибли, потом узнал, что нет.
– Но вы пришли в мой мир-р-р! – завопил Петер.
– Это не твой мир, он наш общий, мы вместе его создавали.
– Да-а? А так умеешь? – Петер махнул рукой, и спасительная дверь, ведущая в реальность, исчезла.
– Умею, – ответил Сергей, и дверь появилась.
Тогда Петер пригвоздил Киру взглядом. Огромные глаза уставились на неё, и сердце понеслось в бешеном галопе, показалось, сейчас проломит рёбра. Плевать, что сердце и рёбра виртуальные, страх, парализовавший тело, настоящий. Такой страх может убить. И ладно. Смерть в вирте, это выход в реал. Болезненный, шоковый, но выход.
– Нет, – ухмыльнулся Петер, – Не так просто. Тех, кто раньше охотился за нами, остановил Дункан. А вас он остановить не смог. А я смогу, значит, я сильнее. Он думает, что реальный мир главнее виртуального. Он отдал мне вирт. И теперь у него только один мир, а у меня – бесконечность миров. Нет, вы не должны умирать, тогда вы уйдёте в мир Дункана. Лучше я навеки закапсулирую вас в этом мире. Вечность рядом со мной? Вам нравится?
Остальное уместилось в один миг. С ладони Петера сорвался заряд белого пламени, и Кира поняла, что когда этот заряд коснётся её, случится что-то ужасное. Сергей вскинул руку, и кристаллики, кружащие в воздухе, замерли; мир вновь встал на паузу. Двигался лишь Сергей, но двигался медленно, будто продавливал грудью силовое поле. Заряд медленно приближался, а Кира пыталась вырваться, она дёргала оказавшейся в западне ногой, чёрт, она была готова, как лисица, попавшая в капкан, перегрызть эту ногу.
Предназначавшийся Кире заряд ударил Сергея в плечо, разлетелся белыми искрами, крик боли в замершем мире показался тягучим рыком. На миг Кире вообразилось, что перед ней оскаленная морда раненного зверя. Захотелось бежать, но вьюнок держал крепко, а потом кулак Сергея впечатался ей в висок. Ещё успев расслышать хруст проломленной кости, она в последний раз судорожно, сквозь зубы, втянула воздух.
Этого холода на самом деле не было, но он всё равно терзал обессилевшее тело. Всхлипнув, Кира заставила себя подняться с пола, и тут же рухнула в кресло. Ноги не держали, правая онемела, казалось, её до сих пор крепко держит вьюнок. Кира схватила со столика чашку с уже остывшим кофе, громко и жадно глотая, влила в себя. Чашка клацала о зубы, а вкуса совсем не чувствовалось.
Умирая там, приходишь в себя здесь, только приятного в этом воскрешении мало. Кира ещё раз попыталась унять дрожь, потом на подгибающихся ногах подошла к пищесинтезатору. Чай она не любила, не понимала этот напиток, но сейчас всё равно, сейчас главное, чтобы погорячее, послаще и побольше. Может, тогда отпустит выматывающая дрожь.
Громко прихлёбывая из стиснутой ладонями кружки, Кира смотрела на обмякшего в кресле Сергея. На Надежде он одолжил куртку ей, сейчас и очки, и куртка вновь оказались на нём. Из уголка приоткрытого рта тянулась струйка слюны. Кажется, жив, только застрял в сконструированной реальности. Знала бы, как его оттуда выдернуть, выдернула бы, а потом бы собственноручно убила.
Погибнет там, очнётся здесь. Если здесь не очнулся, значит, и там пока живой. Но как быть с угрозой Петера закапсулировать их в том мире, что бы это не означало? Может, Сергей навсегда останется там, а его тело будет вечно пускать слюни здесь?
Кира заметила Гюнтера, когда тот деликатно покашлял. Может, только что появился, может, давно находился в комнате – не до него было.
– Значит, отыскала, что он хотел? – спросил Гюнтер, Кира кивнула и отвернулась, отвлеклась на парней в форме, которые, грохнув об косяк, закатили в комнату скрипящую и вихляющую тележку. На ней, подвернув под себя многочисленные щупальца, дремал эскулап. – Сама-то помнишь, что нашла?
Как она могла помнить, если даже не читала тех документов? Кира пожала плечами, она, не отрываясь, смотрела, как возится, устраиваясь у Сергея на коленях, осьминогоподобная тварь, как впиваются в запястье присоски, как по щупальцам перекачиваются какие-то жидкости.
– Данные можно восстановить, – неуверенно сказала она.
– Ничего вы не восстановите, теперь всё в моей голове. Устал немного. Отдохну, и... – неожиданно ответил Сергей, и Кира вздрогнула. Сергей попытался стряхнуть с себя эскулапа, но быстро сдался и попросил. – Гюнт, убери эту дрянь. Мне больше нравятся нормальные медсёстры. Чтобы халатик покороче, крестик на шапочке. У тебя такие есть? А ты, Гюнт, правильно сообразил: живы они, и тот и другой. Я видел Петера...
– Ну, предположим, не Петера, а созданный в вирте образ, напоминающий Петера.
– Ты следил за нами? – спросил Сергей.
– Ну, что ты, Серёга, конечно, нет. Контролирую помаленьку. Одним глазком. Дело-то серьёзное.
– Серьёзное. Ладно, – Сергей решительно поднялся, эскулап отцепился, и, шлёпнувшись на пол, расплылся бесформенной лепёшкой, пытаясь подтянуть под себя щупальца. – Петер это, или нет, он силён. Попытался закапсулировать меня в созданном мной же пространстве. И могло получиться. Только и я кое-какие секреты знаю. Свернул я ту реальность, вместе с ним и схлопнул. Он, конечно, выберется, но, надеюсь, не скоро. Надо успеть найти его реальное тело. Кира подсказала, где искать. Осталось прийти и сделать.
– Куда прийти-то?
– Ламолиор, Гюнт. Там начали, там и закончим. Дай аэрокар!
Сергей послал подальше крепких парней, которые попытались помочь ему дойти до лифта. Он наскрёб в себе силы прошествовать по коридору твёрдой походкой порядочно выпившего, но желающего казаться трезвым, человека, Кира зачем-то тащилась следом, и ей хотелось то поддержать Сергея, то задушить. Она тоже дошагала до лифта, и её никто не остановил. Едва закрылись створки, Сергей привалился плечом к стене. После, когда они шли по крыше к стоянке аэрокаров, оступился, разрешил Кире подхватить себя, поддержать. Пожалуй, слишком охотно позволил.
– Ну, не поминай лихом, – бодрясь, сказал Сергей, когда аэрокар, завидев пассажира, раскрыл мембрану.
– Ты знаешь, – вместо прощания ртветила Кира, – что ты козёл?
– Прости, – ответил Сергей, но Кира, как ни старалась, не уловила в его голосе раскаяния. – Это был самый простой способ выкинуть тебя в реал. Ты же понимаешь, в реале я бы тебя... я бы и пальцем тебя не тронул. Всё, пока!
Сергей плюхнулся на место пилота. Он подключился к бортовому компьютеру, и машина замигала огоньками, готовая взметнуться в предвечернее небо. Сергей тут же уснул. Кира вздохнула, и полезла на пассажирское сидение.
– Ты как здесь оказалась? – надтреснутым голосом поинтересовался Сергей, но к тому времени под ними чашей выгибался океан.
– Испугалась, – ехидно ответила Кира. – Подумала, ты уйдёшь, и кто будет меня спасать?
– Понятно... – Сергей завозился, пытаясь устроиться поудобнее, – Глупо. Просто надо быть подальше от меня, тогда и спасать не придётся. Что теперь с тобой делать?
– Может, для начала объяснить, в какую ерунду я вляпалась?
– Ну, если тебе станет легче, – Сергей залез в аптечку, выбрал нужную ампулу, та, присосавшись к запястью, впрыснула мутную жидкость и, довольная, отвалилась. – Тогда, после катастрофы на Надежде, мы не смогли восстановить ни генераторы, ни защитный купол, и всё равно продержались почти два земных года. Другие погибли, а мы втроём выжили. Хартвиг заинтересовался нашей аномальной живучестью, он надеялся воспроизвести эту способность в экзоморфах второго поколения. Вот нас, подопытных свинок, и доставили в его лабораторию. Он говорил, что всё это связано с нашим ускоренным нейрогенезом. Не спрашивай, как быстрое создание новых нейронных связей помогает мозгу адаптироваться в новых условиях. Но мы умудрились выжить на Надежде, и это факт. Только Хартвигу этого было мало, он мечтал создать из нас экстраадаптантов, пытался свести к минимуму искажения, которые вносит в восприятие реальности груз предыдущего опыта. Эксперименты на крысах дали потрясающий результат, собачки тоже не подвели, реактивный нейрогенез обеспечивал им невероятную приспособляемость. С людьми оказалось сложнее. Первым добровольцем был Дункан, вторым – Петер. И оба погибли. До меня очередь так и не дошла. А недавно появились основания полагать, что Дункан и Петер... не совсем мертвы. Мы не успели взять в оборот Хартвига, он того... выжег себе мозг, предварительно уничтожив все данные о предыдущих экспериментах...
То, что издали Кира приняла за остров, оказалось занавесом из грозовых туч. С одной стороны их подсвечивало закатное солнце, и они казались грязно-розовыми, с другой стороны клубилась угольная чернота. В этой массе вспыхивали огни грозовых разрядов.
– Нам туда, – сказал Сергей, и машина полезла вверх, вверх, вверх, и... сорвалась в пике. Кира вскрикнула, Сергей ударил ладонью по панели, и сквозь зубы выругался: – Чёрт! Они перехватили управление.
Аэрокар нырнул в тучи, порыв ветра подхватил, перевернул, но машина сумела выровняться. Гремело и сверкало, стекло, залитое дождём, помутнело. Машина, отрабатывая программу аварийной посадки, почти сумела сесть на каменистый пляж. Всё бы закончилось хорошо, если бы не торчащий обломанным клыком камень. Пол поменялся местами с потолком, заскрипело, заскрежетало, машина упала, заскользила, остановилась, раскрыла мембраны и умерла. Кира, завизжав, вывалилась на твёрдые камни. Холодный ветер окатил её дождём.
Вроде бы, жива, только колени содраны. Ерунда это, ерунда... Она с трудом поднялась. Ветер задрал полы халата, тапки с ушками мгновенно промокли, волосы заполоскались на ветру, как растрёпанный флаг. Дождь ещё усилился, казалось, вздохни поглубже, и захлебнёшься. Сверкало, ревело, крутило, и на миг стало жутко, почудилось, что она вновь оказалось в чужом враждебном мире.
Волны накатывали на берег, а у горизонта, где голубело чистое небо, горел огненный закат. Кира молча смотрела, как из мёртвой туши летуна выбирается Сергей.
– Надо же, уцелели, – долетел сквозь порыв ветра и шум дождя весёлый голос. Поодаль непонятно откуда появился человек. И лицо, и одежда, и руки у него были чёрные, а улыбка белая и радостная. – Смотрите, как весело! Всё это я сделал для вас!
– Дункан... – воскликнул Сергей.
– Нет, я тебя не знаю, – улыбнулся тот. – И вы мне мешаете.
Молния ослепила, молотом ударил в грудь и заставил сердце сбиться с ритма громовой раскат, а запах озона сделался до тошноты нестерпимым. Подумалось, вот теперь всё.
Но они по-прежнему оставались живы. Кира увидела накрывший их купол, показалось, он впитал в себя молнию, на миг сделался ярче солнца, и тут же рассыпался тающими осколками.
– Вы живы! – сквозь звон в ушах расслышала голос Дункана Кира, веселья в нём больше не осталось.
Перед глазами танцевали чёрные и красные кляксы, мир, то ли из-за слёз, то ли из-за бьющего в лицо дождя, казался мутным и нечётким. Что случилось дальше, Кира так и не поняла. Сергей вскинул руку, из этой руки вырвался огненный луч и ударил в Дункана... И на какое-то время Кира выпала из реальности.
Над Кирой склонился худощавый и крючконосый человек, Сергей, ссутулившись и засунув руки в карманы, стоял поодаль. Хартвиг, подумала она, похоже, и он жив. Уж всяко живее меня.
Дождь, кажется, утих, и в облаках появились просветы.
– Вижу, девочка, ты тоже не ожидала меня увидеть, – сказал Хартвиг. – Сергей, вот, догадывался, во всяком случае, не очень удивился, даже стрелять в меня не стал. А я так скажу: какой вам толк от мёртвого Хартвига? Мёртвый не защитил бы вас от адаптанта. А живой сумел. Дал Сергею шанс. Он воспользовался, молодец. А теперь никак не решит, что делать со мной. Он может убить меня, по-настоящему, без дураков. И всё на этом. Нет адаптантов, не о чем беспокоиться Гюнтеру. Но если он этого не сделает, я, пожалуй, дам ему что-то такое, о чём он и не мечтал. Я научу его мозг отбрасывать старые сценарии, и писать новые, оптимальные и не зависимые от прежнего опыта. Он увидит чудо: увидит мир таким, какой он есть, а не таким, каким он казался раньше. А потом откроются и новые способности. Скрутить в узел виртуальное пространство или переместить молодого арахноида из инкубатора в центр мегаполиса, это довольно просто, если увидеть, как. Это детские шалости.
– И, получив такие возможности, Сергей станет, как те двое? – зло спросила Кира. Она не понимала, о чём тут вообще можно думать?
– Что ты, девочка. Петер и Дункан – моя неудача, оправдываю себя лишь тем, что познание иногда требует жертв. Я не подумал, что уничтожение старых сценариев уничтожает и старую личность. Остаётся лишь память. Мир уже видится другим, а помнится прежним. Мозг, чтобы принимать адекватные решения, должен заблокировать такую память. Дункан и Петер не погибли, как биологические объекты, но перестали существовать, как прежние личности. Да, я предоставил экспертизе клонированные тела с разрушенным мозгом, и, нет, я не сильно солгал, ведь их действительно, больше не было. Вместо них были новорождённые личности в телах экзоморфов. Они, как дети, осваивали мир заново. Только теперь у этих детей появилась возможность сделаться богами. Наверное, я ожидал от них слишком многого, а они просто хотели играть. Играть с людьми в богов – это так забавно. А людям не понравились эти игры, видимо, не те сейчас времена. Дункан и Петер чувствовали сгущающуюся вокруг них враждебность, и принимали ответные меры. Я знал, что рано или поздно перед людьми встанет опрос об их уничтожении, потому что уже сейчас они стали доставлять серьёзные неприятности, и я не могу сказать, как далеко это могло бы зайти. Это я теперь знаю, как надо сделать. Надо записать параметры личности, а потом наложить этот бэкап на мозг, уже подвергшийся перестройке.
– Есть гарантия, что я не стану таким же как... – наконец заговорил Сергей.
– Гарантию ему! Нет у меня никакой гарантии! В этот раз я даже на крысах не проверял, сразу начал с человека. И, скажу честно, неприятная процедура. Но справиться можно, я даже не сошёл с ума, хотя иногда казалось, что сам себя загнал в ад. Могу рассказать, как это, чувствовать себя сверхадаптантом. Но не скажу, сам узнаешь. И никуда тебе не деться, придётся решать, либо ты одним выстрелом закончишь это дело, либо я подарю тебе звёзды. Ты же мечтал о них?
Сергей нерешительно поднял руку. Теперь Кира видела, что из-под рукава куртки высовывается воронёно поблескивающий ствол дестройера. Кира зажмурилась, ожидая, что в сгущающихся сумерках вспышка выстрела больно ударит по глазам.
– Да, я вижу, ты остался собой, – сказал Сергей и выбросил оружие. – Хитрый, болтливый, предусмотрительный старикашка. Говоришь, вы адаптанты, ощущаете опасность? Значит, ты ни секунды не думал, что я могу в тебя выстрелить. Устроил тут мелодраму!
Хартвиг манерно поклонился и развёл руки в стороны.
– Идёшь? – спросил он.
– А ты не соврал про звёзды.
И они пошли. Кира смотрела им вслед и всхлипывала. Потом схватила брошенный дестройер, почувствовала, как он нежно обхватывает кисть руки, как удобно ложится в ладонь, будто говоря: «приказывай, новая хозяйка, ради тебя любого разложу на атомы»
– Стоять, – закричала она. Мужчины остановились и оглянулись. – Сергей, не ходи с ним. Неужели не понимаешь, твой бэкап, это не ты. Настоящего тебя уже не будет. Вообще не будет.
– А когда ты просыпаешься утром, это ты возвращаешься из небытия или твой бэкап? – спросил Хартвиг. – Подумай над ответом. А насчёт него не переживай, девочка. Скоро он вернётся, и принесёт тебе горсточку звёзд. Это я, как старый хитрый адаптант говорю.
И они исчезли. Просто растаяли в воздухе. А Кира села на мокрый камень и разрыдалась. Гладко выбритый, причёсанный и одетый в изумительный белый костюм Гюнтер, сказал:
– Успокойся, он скоро вернётся.
– Сволочь ты, Гюнтер. Иногда мне кажется, что тебя нет, что ты, это кусок меня.
– Может, и так, какая разница? – Пожал плечами Гюнтер.
– Никакой, наверное. Я ведь должна была их уничтожить, да?
– Конечно. А я должен был разнести к чертям весь этот остров, даже вместе с тобой, и Серёгой. Я почти дал команду спутнику, но заслушался про звёзды. Ладно, давай подождём. Может, и вправду принесут нам с тобой эти звёзды.
– Давай подождём, – ответила Кира и несмело улыбнулась. Тучи разошлись, и над головой растёкся Млечный Путь.