В космосе очень одиноко
Моя семья покинула Землю одной из последних: большинство выходцев к этому времени уже разлетелись кто куда. Когда мы, наконец, вышли на орбиту первой международной станции, то обнаружили, что ней практически никого не осталось.
Исключение составили нескольких осевших чудаков и бывший пилот, ныне повышенный до исполняющего условные обязанности капитана.
Я сидела на прогулочной палубе и пыталась настроить приемник. Приемник упорно переходил на частоту нашего корабля и передавал тихое низкое гудение его металлической утробы.
Он не ловил никаких посторонних сигналов, ни ближних, ни дальних, хотя я была уверена, что его сил вполне хватит на то, чтобы связаться с кем-то на Новой Луне и ее соседях.
Мой собственный сигнал с кодом "Зеленый" никто принимать не хотел. Это было вполне понятно. Одно дело - тревога, СОС, крушение... и совсем другое - обычный контакт, разговор, форма "вопрос-ответ", препарирущая человека. Люди не для этого сбегают в космос.
Перепробовав все частоты, которые позволяла градуировка моей коробочки, я грустно вздохнула и попыталась вспомнить фокус, которому меня научил Эрг.
Мой друг Эрг был нашим соседом еще когда мы жили в Мшистом. Мне было девять, он был на два года старше и в два раза выше. У него как раз тогда начали вылезать первые прыщи, так что он перестал шататься по городу со своими друзьями и начал отсиживаться во дворе на солнце, перебирая старые приборы. Он научил меня собирать простейшие радио-жучки и рассказал об устройстве космических станций. Каждое утро он вытаскивал во двор какую-нибудь пыльную коробку с поломанными схемами и проводами, а на носу у него красовалась очередная спиртовая примочка.
Фокус Эрга с приемником заключался в том, чтобы с помощью ручной настройки с выключенной калибровкой выйти на закрытый канал и послать сигнал доступа. Система просто не в состоянии была блокировать сигнал, посланный таким варварским способом, а абоненты канала слышали лишь случайную звуковую помеху в момент соединения. Только некоторые профессионалы, услышав этот короткий высокий звук, начинали подозревать взлом и быстро меняли линию. Другие люди либо не замечали его, либо им было все равно.
Я начинаю аккуратно вертеть ручку приемника и жать сигнальную кнопку. Она дружески подмигивает мне своим зеленым диодом, словно ободряя, что уж на этот раз все точно получится.
И внезапно получается! Тренькает си второй октавы, и в тишину моих наушников прорывается глухой женский голос. Абсолютно бесцветный. С закрытыми глазами воображаю его обладательницу: мышиные волосы непослушными волнами легли на плечи, черная водолазка с высоким горлом, глаза немного узковатые, неопределенного серо-голубого оттенка - как у Софы. Фигура была бы женственной, если бы не излишняя худоба и костлявость. Руки с неестественно длинными и белыми пальцами сжаты на коленях, на запястьях легко позвякивают цепочки.
Улыбаясь самой себе, быстро достаю блокнот, карандаш и набрасываю воображаемый портрет, пока он жив у меня в голове.
".. так значит, вы считаете, что освоение космоса для человека означает начало его саморазрушения? НЕ САМОРАЗРУШЕНИЯ," - это что, канал Интервью/с/прорицателем? - "А НАЧАЛО РАЗРУШЕНИЯ ДЛЯ ВСЕГО МИРА. ЭТО АПОКАЛИПСИС, НАШЕГО ВРЕМЕНИ, НАШ ВСЕЛЕНСКИЙ ПОТОП. ЛЮДИ ДУМАЮТ, ЧТО РАДИ КОСМОСА ОНИ ПРОГРЕССИРОВАЛИ, ПОСТРОИЛИ НОВЫЙ НОЕВ КОВЧЕГ. НО НА САМОМ ДЕЛЕ ОНИ ПОСЕЯЛИ СЕМЕНА СВОЕГО РЕГРЕССА. ОБЩЕСТВО РАСКОЛОЛОСЬ НА ТЫСЯЧУ МАЛЕНЬКИХ ОСКОЛКОВ, КОТОРЫМ НЕ ВЫСТОЯТЬ В ОДИНОЧКУ ПРОТИВ НЕИЗВЕСТНЫХ ГЛУБИН СУЩЕСТВА, КОТОРОЕ МЫ НАЗЫВАЕМ КОСМОСОМ. ДА, НАМ КАЖЕТСЯ, ЧТО В СОСЕДНЕЙ ГАЛАКТИКЕ МЫ ПОСТРОИМ НОВУЮ ЖИЗНЬ, В ПРОТИВОВЕС ЗАГУБЛЕННОЙ ЖИЗНИ В КОЛЫБЕЛИ ЗЕМЛИ. НО ЛЮДИ НЕ НАЙДУТ В ЭТОЙ ЖИЗНИ НИ СЧАСТЬЯ, НИ РАДОСТИ, НИ ПОКОЯ, НИ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ, И ВСКОРЕ НАС ВСЕХ НАЧНУТ ПОЖИРАТЬ ЧЕРВИ СОМНЕНИЯ, ТРЕВОГИ, ПЕЧАЛИ, ГРУСТИ, УНЫНИЯ, ОТЧАЯНЬЯ, И ВСЕ МЫ ПОГИБНЕМ ВДАЛИ ОТ ИСТОКА НАШЕЙ ЖИЗНИ!.. "
" Чернуха какая-то!", - вздыхаю я. Щелкаю выключателем приемника, убираю блокнот и карандаш в рюкзак и спускаюсь на среднюю палубу.
Снизу слышатся голоса Софы и дяди Петрика.
- Анна?
Все-таки заметила! Я выступаю из стены, вжавшись в которую пыталась обогнуть сестру.
- Чего тебе? - спрашиваю угрюмо.
Она улыбается слишком сладко. Словно жалеючи. Меня это раздражает.
- Хотела попросит тебя кое-то посмотреть.
- Что?
- Да вот, смоделировала одну хорошую штуку. Реактивный ранец для дальних перемещений, если быть точным. Посмотришь?
Вздыхаю. Зачем она просит? лько разве чтобы попозерствовать?
- Попроси дядю Петрика. Папу. Этого несчастного пилота-капитана. Да кого угодно, зачем тебе мое мнение сдалось! - отрезаю я и пытаюсь проскользнуть мимо.
Она ловит меня за плечо и разворачивает к себе лицом.
- Анна, мне действительно важно твое мнение. Когда ты это поймешь? И я уже просила дядю Петрика, он посмотрел. Сказал, что ему в принципе все нравится, но твое мнение будет не лишним. -
Врет небось. Дядя Петрик бы такого не сказал. Он вообще не умеет говорить, он может только брюзжать.
- Анна?
Ковыряя носком ботинка плиту, думаю, что соглашаться не хочется из одной только вредности, но отрицательный ответ Софа не примет, только лишние кишки проест. Неуверенно киваю головой.
- Вот спасибо! - улыбается она своей сахарной улыбкой. Поворачивается и уходит.
Я спускаюсь в комнату, плюхаюсь на кровать и думаю, почему же мне так не нравится Софа.
Она действительно старается быть хорошей сестрой, особенно сейчас, когда мама болеет. Слишком старается. Играет в курицу-несушку, которая носится со своими яйцами. Учитывая, что ее родная мать умерла, когда ей было восемь, я могу найти этому объяснение. Но жалеть-то ее мне не хочется, потому что она сама себя никогда не жалеет, постоянно бросаясь грудью на амбразуру ради других по поводу и без.
Она слишком идеальная, и от этого просто зубы сводит.
От этого я сама себе кажусь чем-то бесполезным. Мусором в открытом космосе.
В экспериментальной комнате очень светло и чисто. Она сохранилась лучше других на станции, видимо, потому что ей меньше всего пользовались. Белые стены в ней уходят высоко вверх, теряясь где-то под зеркальным потолком. Все оборудование в чехлах и убрано в соответствующие отсеки. Будто здесь никто никогда ничем не занимался.
- Ну как тебе? - улыбается Софа, поглаживая отполированный бочок ранца.
Я восхищенно любуюсь.
Он действительно очень хорош, компактный, спаен крепко, сразу видно - собран на совесть. Винты совсем небольшие и ровно там, куда рука сможет дотянутся. На поясном ремне - разноцветный дисплей.
- Здорово - наконец честно выдыхаю я.
Софа довольна.
- Но надо его проверить, - тут же спохватываюсь я.
- Конечно, тут тебе флаг в руки, - она отходит в сторонку и достает свой блокнот.
Я начинаю пробы. Ранец оказывается хорош не только на вид. Скорость развивает исключительную, а маска подает кислород без перебоев. Меняю в экспериментальной условия, пробую работу в режиме открытого космоса.
Через час Софа снизу машет рукой:
- Спускайся, все.
Я медленно планирую на пол. Снимаю рюкзак, на секунду задерживаю его в руках.
- Слушай, Соф... - неуверенно начинаю я, - а зачем вообще ты сделала этот рюкзак? -
Софа поводит плечами:
- Как зачем? - удивленно переспрашивает она, - странная какая, чтобы в космос открытый выходить на далекие расстояния.
- На далекие расстояния?... и до Новой Луны ведь долетит?
- Конечно, долетит, - Софа выдергивает рюкзак у меня из рук - а ты как думала? Как раз на днях устрою вылазку, слетаю туда, может, привезу чего-нибудь, хоть ма порадуется.
- Одна? - я ощущаю стремительно подступающую зависть, - Так ведь.. нечестно, я тоже хочу. Это нечестно, что из-за того, что я не так хороша в паянии, я не могу тоже отсюда сбежать.
- Анна, послушай, - Софа наклоняется к самому моему лицу. - Твоя мама сейчас серьезно больна. Все это время я почти без перерыва приглядывала за ней и за папой. Я устала. Мне кажется, честно будет, если ты на время подменишь меня на этой вахте. Я вернусь быстро, правда.
“Неправда.” - думаю я, наблюдая, как она убирает рюкзак в один из отсеков.
Ночью я долго лежала, прислушиваясь, пока Софа заснет. Наконец она тихонько засопела. “Сон ангела.” - подумала я, тихонько выбираясь из-под одеяла. Оделась, взяла ботинки - “снаружи обуюсь” - и выскользнула в коридор, ведущий на среднюю палубу.
Развернулась и пошла в экспериментальную.
Везде было тихо. Станция была погружена в сон.
В экспериментальной все было на своих местах. Рюкзак лежал, завернутый в старый чехол, в общем отсеке. Я достала его и бережно погладила синий полированный корпус.
”Вряд ли ты это одобряешь, но у тебя вроде как никто и не спрашивает” - прошептала я и надела его.
Снизу пристроила сумку первой необходимости, надела маску и вышла в шлюз.
“Извини, Софа. Мне больше идет поступать нечестно.”
“Новая Луна” был одним из первых и самых успешных проектов, появившихся на свет в начале Великого переселения. Миллионы людей вложили в него свои сбережения. Новая Луна предполагалась стать пристанищем, которое было так необходимо всем вынужденным покинуть родную планету.
Говорят, что проект превзошел все ожидания.
Говорят, что он стал новой Землей.
Это гигантская международная космическая станция, вся внутренняя поверхность которой с максимальной эффективностью поделена на “города” и производственные территории. Выходцы перевезли сюда большинство уцелевших ресурсов, землю, семена растений и даже животных. В некоторых городах Новой Луны готовят самый настоящий пшеничный хлеб, а за бешеные деньги можно приобрести кусок настоящего мяса, не идущего ни в какое сравнение с нашими модифицированными пайками.
Папа говорил, что каждый человек в конце концов сможет найти на Новой Луне “свой” город. Говорил, что каждый из них хранит в себе основы и традиции своих земных прототипов. Здесь заново отстроили Новую Москву, Новый Токио, Новый Берлин, Новый Лос-Анджелес и многих других. Здесь есть все, и даже больше!
Говорят, каждый найдет здесь что-то свое, чтобы остаться навсегда...
“Вот отстой!” - только и подумала я, как только поняла, что по дороге задремала. Не сбила ли я маршрут? Изучила табло на широком поясе. Оно загадочно помалкивало. Теперь я окончательно проснулась и огляделась. Это был уже не открытый космос. На стене на разных языках кто-то вывел “Добро пожаловать на Новую Луну!” Ранец доставил меня прямо в одну шлюзовых. В ДЕТСКУЮ ШЛЮЗОВУЮ.
Знаете, на что похожи детские шлюзовые? В Мшистом на окраине стоял старый заброшенный торговый центр. Мы с друзьями иногда туда залезали и играли. Так вот, там была комната, в которой на стене висел запыленный плакат с полустершимися буквами “Родители, здесь вы можете оставить своих детей”. В этой комнате были сдувшиеся и запылившиеся батутики, большой бассейн, наполненный мягкими разноцветными шариками, разбросанные по полу резиновые игрушки, кубики и головоломки, а сверху над всем этим раздольем - канатные дорожки.
Так вот, эта детская шлюзовая была один в один как та комната в торговом центре, только почище, посветлее и попросторнее.
Пока система регистрировала мои данные и печатала пропуск, я залезла в разноцветный бассейн. Чувствовала я себя при этом удивленно и глупо. “Почему же меня определили меня в детскую шлюзовую?” - размышляла я, - “Может, Софа все-таки что-то напортачила? Да нет же, негде тут портачить, это ведь не от ранца зависит, а строго от того, кто его использует. Может, тут в системе какой сбой или дефект? Надо будет им сказать, как только выпустят.”
На потолке сквозь канатные перешейки проглядывала огромная нарисованная клоунская рожа. Выглядела она далеко не забавно. Улыбка у клоуна была жуткая, а смеющиеся глаза смотрели в разные стороны. Под ними разлилась двумя лиловыми озерцами потекшая тушь. Краска на ярких румянах потрескалась.
“Очень миленько” - подумала я в то время, как в углу с шумом открылась дверь, а из-под стеклянного окошка вылетел мой пропуск.
Дверь вела в пустынный белый коридор. Только на стенах у него висели черные громкоговорители, а впереди на расстоянии виднелся контур двери.
- Добро пожаловать на Новую Луну! - громко передал мне первый динамик.
“И вам не хворать” - подумала я и сделала еще два шага.
- Мы очень рады видеть вас здесь! - заявил следующий.
“Спасибочки” - я ускорила шаг.
- Лучшие отели Новой Луны ждут вас! Лучшие кухни Новой Луны ждут вас! - заверещали вдогонку еще двое.
“Нет уж, до встречи” - уже почти на бегу бросила я.
- Междугородние линии доставят вас куда угодно! Наши обменные пункты работают круглосуточно! За дополнительную плату вы можете оформить VIP-сервис! - разрывались динамики.
Я уже стояла у белой двери и дергала за ручку. Дверь была заперта.
“К такому жизнь меня не готовила” - мрачно пронеслось у меня в голове. Я задумалась и неосознанно сделала шаг назад.
- За дополнительную плату вы можете оформить VIP-сервис! - радостно сообщил мне крайний динамик.
- Да замолкни ты! - бросила я ему, уже закипая от злости.
- Наши обменные пункты работают круглосуточно! - громче прежнего заверещал его сосед.
- Замолчи, замолчи уже! - я наскочила на стену и забарабанила по ней кулаками.
- МЕЖДУГОРОДНИЕ ЛИНИИ ОТПРАВЯТ ВАС КУДА НУЖНО! - растягивая слова, прогрохотал следующий динамик.
- Аааааааааа! - закричала я и побежала обратно, наскакивая на стены.
- Лучшие кухни Новой Луны ждут вас? Лучшие отели Новой Луны ждут вас? Мы очень рады видеть вас здесь? Добро пожаловать на Новую Луну? Мы очень рады видеть вас здесь? Лучшие отели Новой Луны ждут вас? Лучшие кухни Новой Луны ждут вас? Междугородние линии доставят вас куда угодно? - слова выскакивали из черных коробок, не поспевая за моими движениями и сливаясь в один непонятный громкий вой.
- ПОМОГИТЕ! - кричала я, как безумная носясь по коридору.
Внезапно все смолкло. Я обнаружила, что сижу под белой дверью, обхватив себя руками и раскачиваясь, словно люлька. Туда-сюда, туда-сюда..
- За дополнительную плату вы можете оформить VIP-сервис, - доверительно шепнул крайний динамик.
Дверь тихонько отворилась.
За ней никого не было.
Снаружи тоже никого не было. Совсем никого. Была огромная территория, были продуктовые магазины, сувенирные лавки, кафе, бутики с одеждой. И не было ни одного человека.
“Да где же все?” - вертела я во все стороны головой.
Ни за одним прилавком. Ни за одним стеклом. Было тихо-тихо, и ни души. Я вдруг поняла, что мои шаги слишком громкие среди этой всеобъемлющей пустоты и передаются эхом под потолком. Дальше пошла на цыпочках.
В магазинах на полу стояли нераспакованные коробки с товаром. В комнате охранника на этаже работал телевизор. В пустом туалете урчали невыключенные полотеры и надрывалась сушилка для рук, будто за секунду до меня ей кто-то воспользовался.
Разноцветные таблички весело перемигивались. Эскалаторы и лифты исправно работали.
На первом этаже у двери стояла коробка информатора с вывеской “Задай мне любой вопрос!”.
- Где все? - робко поинтересовалась я.
- Простите, это некорректный вопрос. Чем я могу вам помочь?
Я вышла на улицу.
“Да что же это?” - чуть не плакала я.
- Люди... - робко сказала вслух и сама испугалась звука своего голоса.
Никто не ответил.
Я еще какое-то время так постояла. Наконец нервы не выдержали.
- ЛЮДИ! - заорала я на всю улицу, на весь город, на всю Новую Луну - ДА ЧТО ЭТО ТАКОЕ, ГДЕ ВЫ ВСЕ? КУДА ВЫ ПОДЕВАЛИСЬ? ЛЮДИ! КТО-НИБУДЬ ХОТЬ? ОТЗОВИТЕСЬ! ГДЕ ВЫ? -
- Где выыыыыыы? - ответило эхо где-то далеко-далеко.
“16 августа.
Я начала вести дневник, потому что поняла, что теряю здесь счет времени. Уже прошло четыре дня с тех пор, как я прилетела. Я так никого и не встретила. Ни одной живой души. Первые дни я просто ходила по городу. Это очень странное чувство, когда вроде бы знаешь, что никого не встретишь и можешь заходить куда хочешь и даже брать что хочешь... но... все равно не позволяешь себе. Я заглядываю в чужие окна, но боюсь заходить в чужие дома. Я прохожу мимо магазинов, но стесняюсь заходить внутрь.
Когда голод дал о себе знать в первый раз, я нашла маленькое кафе и рискнула зайти на кухню. В холодильниках было полно полуфабрикатов, и я без труда приготовила себе поесть настоящей еды. Самой настоящей! Яичница из самых настоящих белых яиц и свежий кофе, а не эта бурда из пакетика! Хлеб у них, правда, зачерствел, но для меня и этого было достаточно. Окна у кафе выходят прямо на главную площадь города. Здесь стоят очень красивые фонтаны. По всей видимости это Новая Москва, но я не встретила ни одного мало-мальски понятного указателя. Можно было спросить на информаторе в шлюзовых, но что-то я не сообразила, а возвращаться не хочется. Сегодня еще похожу по городу, а завтра отправлюсь на скоростной линии куда-нибудь еще. Надеюсь, они полностью автоматизированы, иначе я здесь застряла...”
“18 августа.
Наконец добралась до Нового Берлина. После шумных скоростных линий, которые, кстати, совершенно на ходу, бродить по пустынному городу особенно жутковато. Хотя я привыкаю потихоньку. Только очень тоскливо. Не знала, что когда-нибудь буду так переживать из-за отсутствия людей. В детстве мы с друзьями мечтали оказаться в школе ночью или в магазине после его закрытия, побывать на закрытых складах, спуститься на производственные места. Я не знала, что моя мечта сбудется. Но сейчас я совсем не рада. Мне не хватает моих друзей. Не хватает людей. Боже мой, куда же все пропали?”
“21 августа.
Сегодня должна быть пятница, около недели прошло, как я прилетела. Ну, может, немного больше. Хотя мне кажется - целая вечность. Я постоянно думаю, не бросить ли все это, не пора ли вернуться? Но я все хочу понять, что же не так, почему никого нет. Софа бы точно захотела во всем разобраться! Быть может, в следующем городе я найду кого-то, что-то узнаю, может быть, даже помогу чем-нибудь, мало ли? Сегодня весь хлеб, который я нашла, был в плесени. Где же все мыши и птицы?”
“22 августа.
Сегодня в городской ратуше Новой Вены в полдень бил колокол. Сначала я очень испугалась. Я услышала гул и подумала, что кто-то бьет в него, может быть, это знак, что кому-то нужна помощь. Я очень быстро бежала, а звук все плыл и плыл по пустынным улицам. Оказалось, что колокол автоматизирован, он сам бьет каждый день ровно в полдень и полночь. Я не знаю, как я буду здесь сегодня спать, если в темноте снова услышу этот потусторонний гул.”
“24 августа.
Я в Новом Париже. Здесь маленькое уютное кафе прямо напротив междугородней станции. Не понимаю, зачем я здесь. Вообще-то я собиралась доехать до Нового Вашингтона, но его скоростная линия, к сожалению, сломалась. Я начинаю думать, может это как-то связано? Может все люди просто застряли в Новом Вашингтоне? Может, если я смогла бы починить эту линию, я бы разом решила все загадки и оказалось бы всеобщей спасительницей. Тогда бы...”
- Кто это у нас тут всеобщая спасительница? - произнес кто-то у меня над ухом.
Надо мной зависла кудрявая черная голова с лицом цвета старого пергамента. Лицо не то ухмылялось, не то вот-вот собиралось заплакать. Губы кривились, а черные как смоль глаза были совсем непроницаемые.
Я вскочила с места.
- Вы... вы кто? Откуда...? Что это такое? - только и пролепетала я заплетающимся языком.
- Я-то понятно откуда, это мое кафе. А вот ты мне незнакома, - заявила мне голова. - Никогда раньше тебя здесь не видел. Ни здесь, ни там. -
Тут черные глаза вдруг потухли и наполнились слезами. Обладатель головы вышел из-за барной стойки, сел у стенки, обхватил себя руками за колени и закачался туда-сюда:
- Никого, ни здесь, ни там, - забормотал он, - совсем никого, все пропали, все ушли.
- По.. Подождите, успокойтесь, куда все ушли? - кинулась я к человеку и потрясла его за плечо. - Что-то случилось?
- Все не надо было, не надо было, что мы натворили?... - шептал человек.Внезапно он встал и вышел к дверному проему, и глаза у него снова стали сухими. Тут, на свету, я стала замечать, что что-то с ним не так. Лицо, руки и ноги у него не просто были странного цвета, они еще словно бы просвечивали.
- Что тут случилось? - медленно спросила я, - Почему никого нет, что это, авария? Радиация? Почему весь город, да не город, несколько городов, вся Новая Луна, что случилось?
Человек сузил глаза и уставился на меня. Смотрел он так долго, словно что-то изучал, затем пододвинулся, взял стул и сел прямо ко мне, лицом к лицу. Глаза у него снова медленно начинали туманиться.
- Я хочу домой, - внезапно ясным голосом произнес он. - Ты можешь забрать меня домой?
- Простите, - залепетала я, - я вас совсем не знаю...
- Меня зовут Камиль, - продолжил он, - тебе нечего бояться, я не плохой человек, я тебя не обижу. Ты нездешняя, значит, прилетела сюда, правильно? Ты можешь забрать меня с собой?
Я с сомнением взглянула на свой рюкзак, примостившийся под столом. Рюкзак на двоих рассчитан не был.
- Я прилетела не на корабле, - запинающимся голосом начала я, - и в моем ранце нет дополнительной кислородной маски.
- Но вы же можете позаимствовать шаттл в одном из шлюзов? - радостно возразил Камиль.
- Шаттл? - с сомнением переспросила я. Шаттлы я водить умела, но сама перспектива похитить целый шаттл и отправиться на нем вместе с неуравновешенным неизвестным меня не очень устраивала. - Нет, простите, я не умею водить шаттлы - колеблясь, соврала я.
- Не умеешь? - переспросил Камиль.
- Нет, не умею, - отрезала я.
- Вот как, - грустно заметил он, и глаза у него снова наполнились слезами. Встал и , развернувшись, направился в служебную комнатку под лестницей. “Наверное, он оттуда и появился, раз я его сразу же не заметила.” - подумала я.
Прошло минут десять.
“Он скоро вернется” - думала я, несмотря на внезапно охватившее меня беспокойство. Мало ли, что мог натворить этот чудик.
Я встала и подошла к двери в служебную.
Она была приоткрыта.
- Камиль? - вежливо постучала я и заглянула внутрь.
В комнате не было окон и других дверей, свет плохо пробивался, и сначала мне показалось, что Камиль свернулся калачиком в углу возле кучи швабр. Тут рука нашарила выключатель, и под потолком ярко зажглась лампочка.
В комнате было пусто.
Никого.
- Камиль? - настороженно позвала я.
Тишина.
- Камиль? - почти с отчаянием вскричала я. - Это не смешно, где вы? Куда вы запропастились?
Никто не отвечал.
- Камиль, я отвезу вас домой, я соврала, я умею водить шаттлы, только не прячьтесь, пожалуйста, это очень страшно? - прокричала я изо всех сил.
Ни скрипа. Ни шороха. В кафе было пусто. Ни на первом, ни на втором этаже, ни в одной комнате - ни следа бывшего здесь минуту назад человека.
- КАМИЛЬ! - заорала я, выбегая на улицу.
Больше я никого не встретила. Ни одной живой души. В конце концов я поняла, что бессильна что-либо изменить и давно пора возвращаться.
Дошла пешком до очередной станции, вышла в шлюзовую. Ввела правильные координаты. На этот раз задремать по дороге мне не удалось, мешало нарастающее чувство беспокойства. Не знаю, может это было все-таки не чувство, а предчувствие?
Когда я подлетала к станционной шлюзовой, я увидела через стекло Софу. Что-то неясное кольнуло в груди: сестра словно бы осунулась, ссутулилась и побледнела.
Она заметила меня и выпрямилась, а лицо приобрело очень суровое выражение.
“Сейчас отчитывать будет!” - догадалась я.
Когда я вышла из шлюзовой, она бросилась ко мне, порывисто обняла, а потом отстранилась и закричала:
- Ты вообще понимаешь, что творишь? Тебя сколько не было, неделю? Полторы? Мы совсем извелись, я тут каждый день стою как на часах, думаю, какими добрыми словами тебя припечатать, когда ты наконец соблаговолишь вернуться! Каждый день посылаю сигнал, думала, ты хоть выйдешь на связь, так нет же! Ма умирает, отец с ума сходит, а доченька где-то прохлаждается! Да я тебе такое устрою!...
- Подожди, Софа, прости.. Что ты сказала? Ты сказала, что мама... умирает?
В комнате собрались все. Папа стоял у изголовья, дядя Петрик сидел рядом на стуле. Софа плакала в углу, ее утешали две незнакомые мне женщины, одна с абсолютно голым черепом и другая - с непослушными мышиными волосами.
Мама лежала на кровати. Она была белая как простыня и даже немного просвечивала. “Как Камиль тогда!” - прошептала я и присела на край одеяла.
Мама с трудом приподнялась на локтях и заглянула мне в лицо.
- Анечка, - прошептала она, - наконец-то и ты ко мне пришла.
- Прости, мам, - заплакала я, - прости, что все это время не приходила к тебе, я поступила как свинья..
- Анечка, ну что ты, - она погладила меня по волосам, - ты пришла как раз вовремя, теперь ты и я вместе полетим домой.
- Куда домой, мама? - не поняла я, - Мам, ты никуда не летишь, ты больна, тебе нужно лежать.
- Ты говоришь прямо как твой папа, - обиделась она, - я как раз поправилась настолько, чтобы лететь домой.
- Мам, но... нашего дома больше нет, ты же знаешь, да? Ты помнишь, что произошло? Мы не можем лететь домой, там плохо, там опасно.
- Анечка, пойми, моя хорошая, - прошептала мама. - Это здесь плохо, здесь душно, мы все умрем здесь. Пожалуйста. Я хочу домой. - тяжело закончила она и тихонько заплакала.
Я испуганно отстранилась. Ее рука в моей начала таять, медленно-медленно, еще зримая, но уже невесомая. Все в комнате оцепенели от ужаса. Все тело больной начало светиться и становиться все прозрачней и прозрачней. Она исчезала постепенно: сначала ноги и руки, потом тело и в самом конце исчезло ее лицо. Ее улыбка растаяла в воздухе, погасла как маленькая свечка.
Софа закричала, дядя Петрик вскочил со стула, и они с папой кинулись к месту, где только что находилась мама. Но там лежали только простыни и пустое одеяло. Совсем пустое. Как будто и никогда не было здесь живого и такого родного нам всем человека.
Я медленно направилась вон из комнаты. Ноги наливались свинцом.
Женщина с мышиными волосами в углу подняла на меня глаза. Такие же как у Софы.
- Очень приятно наконец встретиться, Анна. Меня зовут Сара, - сказал она и подала тонкую костлявую руку, на которой болтался одинокий широкий браслет.
- Я... я вас не знаю... пожалуйста, мне нужно идти. - прошептала я.
Знакомый голос? Или лицо? Что это, я уже видела ее раньше?
Я лежала на диване, завернувшись в спальник. Время тянулось очень медленно. Где-то тикали часы. Это раздражало.
Хотелось встать, взять молоток и как следует их расколошматить. Но не было сил.
В голове было абсолютно пусто, мысли в ней побелели, расплылись, и осталась одна неясная пустота. И в душе была пустота. Сосало под ложечкой, но я старалась этого не замечать.
В углу словно маятник медленно качал головой призрак мамы. Водил по воздуху руками, будто рисовал плавные линии.
В комнату зашла Софа. Неловко присела на край моей кровати, сцепив руки на коленях.
Я почувствовала, что ей тоже было плохо. Очень. Будто бы мое горе возвели в квадрат. Мне это не понравилось, и я повернулась лицом к стенке. Нечего обесценивать мои переживания!
Зачем она пришла? Будет снова ругать меня? Отчитывать? Лезть в душу? Как же это все надоело, правда же!
В углу призрак, похожий на китайский болванчик, продолжал качать головой.
Софа шумно втянула воздух, открыла рот и сказала:
- Прости меня, -
Ну вот, началось. Теперь она совсем святая, а я паскуда паршивая.
Что со мной не так?
Она же пришла, просит прощения, ей плохо, и вообще ЗА ЧТО?
- Не понимаю, - буркнула я в подушку.
Она утерла глаза рукой:
- Чего не понимаешь?
- Ничего. Что ты пришла, что ты прощенья просишь.. Ты все это время была идеальной старшей, не отходила от папы с мамой, постоянно ухаживала.. Ты была с ними до конца. От начала до самого конца! Я все это время была в стороне. Ты старалась присматривать за мной, да, это раздражало; и я злилась и бесилась, но ты продолжала это делать просто потому, что чувствуешь ответственность. За меня, за папу. Может, даже за нашего бесполезного дядю Петрика. Зачем ты просишь прощения у меня? -
Софа то ли выдохнула, то ли всхлипнула.
- Мне очень плохо, - прошептала она и вытянулась рядом. Повернулась спиной и уткнулась взглядом в угол, где призрак мамы стал размахивать обеими руками.
Я чувствовала это. Внезапно мне стало ее очень жаль. И себя тоже. Будто одиночество, в которым каждый из нас переживал свою боль, только усиливал ее. Будто станет полегче, если мы наконец-то позволим друг другу заглянуть себе в душу.
Я посмотрела на мамин призрак. Он затих, съежился в углу и покачивал сложенными руками, словно на них засыпал невидимый ребенок.
Мои руки сами потянулись к Софиной спине. Обвили ее, встретились где-то под сердцем. Я почувствовала, как оно бьется все спокойнее и ровнее. Обняла покрепче, уткнувшись подбородком в ее плечо. Прислушалась и услышала, как она тихонько сопит - сквозь сон.
“Совсем умаялась, бедная,” - подумала я, улыбнулась маминому призраку и провалилась в неясную дрему.
Утром мы все, не сговариваясь, собрались за завтраком. Дядя Петрик мрачно перемешивал ложкой хлопья. Я пила чай, отец - кофе. Софа с пустой тарелкой барабанила пальцами по столу. Только Сара с чувством, толком и расстановкой поедала из своей глиняной пялки некое подобие каши.
Когда она закончила, то достала из кармана платочек, вытерла рот, отодвинула тарелку и произнесла:
- Мне кажется, вам всем следует обсудить то, что произошло.
Дядя Петрик от неожиданности поперхнулся. Софа постучала ему по спине и тихо сказала:
- А мне кажется, это касается только нас, нашей семьи.
- Ты так думаешь, моя милая?
- Я... - Софа запнулась, - да. Я так думаю.
- А вот я, - заверила ее Сара - так не думаю. И сейчас постараюсь объяснить, почему. -
Она странно поглядела на меня, и я вжалась в стул. Я поняла, что она догадывается. Догадывается о том, что то, что произошло - не есть один-единственный из ряда вон выходящий случай. Это то, что связывает маму, Камиля и всю Новую Луну. Исчезнувшие люди. Они не просто исчезли. Они так умерли. Растаяли в воздухе, оставив все свои дела незавершенными. Тут я осеклась потому что поняла, что говорю все это вслух, и все за столом странно на меня смотрят.
- Так ты была в курсе такого?... - вскрикнула Софа.
- Странно все это все равно - буркнул дядя Петрик.
- Вот как - только и промолвил отец.
Все замолчали, словно переваривая только что услышанное.
- Но все-таки.. - нарушила тишину Софа, - почему они все... умерли?
Все посмотрели друг на друга. Сара дернула подбородком.
- А ты как думаешь, моя милая?
- Я не знаю, - прошептала Софа, - я... я знаю только, что... это звучит смешно, но... ма очень-очень скучала по Земле с самого момента, как мы прилетели. Если бы это не звучало так глупо, я бы подумала, что она растаяла от тоски по дому...
- Не так уж глупо - я погладила сестру по плечу, - ну, слегка странно. Но знаешь, это бы объяснило и то, как тот человек, которого я видела на Новой Луне... ну, знаешь, там никого не было. Ни одной живой души. Будто все вымерло. Но я все-таки встретила одного человека. Его звали Камиль. И он вел себя немного как сумасшедший. Говорил все, что все пропало и что он очень хочет домой. А еще он плакал, будто маленький ребеночек. Он тоже потом пропал. Точнее, я его потеряла, я его обманула, я могла ему помочь, но испугалась и не помогла. Это я виновата в том, что он исчез... - заплакала я.
- Все как я говорила - с достоинством вымолвила Сара, - Не нашли мы ни счастья, ни радости, ни покоя, ни удовлетворения, и вот нас всех начали пожирать черви сомнения, тревоги, печали, грусти, уныния, отчаянья, и все мы погибаем вдали от истока нашей жизни... -
Дядя Петрик косо на нее посмотрел, а у меня в голове будто что-то щелкнуло.
- Так это были вы! - захлебнулась я. - Это вы были в том интервью! Поэтому ваше лицо, точнее, ваш голос показались мне знакомыми. Вы это сказали, и я тогда подумала - “что за белиберда?”, но сейчас я понимаю, что вы действительно были правы и это все имеет смысл...
- Позвольте - взревел наконец дядя Петрик, - неужели среди всех покинувших Землю и отправившихся осваивать этот, как вы говорите, “чертог уныния” не нашлось НИ ОДНОГО ЧЕРТОВОГО ПСИХИАТРА?
Все замолчали. Тишину нарушил отец.
- Тогда мы должны возвращаться домой. Мы заберем всех, кто остался на этой станции.
- Пап, ты правда уверен?... - мягко возразила ему Софа.
- Уверен - твердо сказал отец. И, взяв мою руку, поднял ее так, чтобы все видели. Софа тихонько ахнула. Моя ладонь стала совсем прозрачной.
Мы летели очень долго. Большую часть времени корабль вела Софа, но иногда на пару часов ее подменял дядя Петрик. Меня за руль никто не пускал, да я и не просилась: слишком апатично и пространно я себя ощущала. Папа практически не выходил из своей каюты, и, когда меня начало тошнить, Сара вызвалась следить за мной. Иногда рядом с моей кроватью возникала ее наголо бритая подруга с маленькой плошкой в руках. Ее содержимое на вкус это было вязкое и противное, но мой желудок отказывался принимать что-либо другое. В редкие минуты, когда в голове прояснялось, я думала лишь о том, где и из чего они варят эту зеленую жижу.
Иногда во сне я видела маму. Она была бледная и размытая. Я слышала, как она шепчет, но не могла разобрать, что. Мне становилось очень страшно. Когда я просыпалась, Сара говорила, что я снова кричала во сне.
Дни текли за днями, неделя сменялась неделей. Один раз, когда я спала, пришел папа и долго держал меня за руку. Когда я проснулась, он улыбнулся и сказал, что сегодня я молодец. В первый раз после того, как мы улетели с Земли.
В воздухе застыло ожидание, это чувствовали все. Почти никто не разговаривал, каждый сидел в своем углу. Софа совсем перестала спать: даже в те редкие часы, когда ее подменял дядя Петрик, она ворочалась на своей кровати и не могла уснуть. Я была рада, что она рядом, хотя никогда бы в этом не призналась.
Она тоже плохо себя чувствовала и почти ничего не ела. Мы начали волноваться за нее. С каждым разом она возвращалась в нашу комнату все реже и реже, и мы с Сарой не могли не заметить, что она становиться бледнее. Дядя Петрик вел корабль очень аккуратно, когда же Софа сменяла его на посту, она выжимала максимальную скорость. и корабль начинало потрясывать. Она очень хотела домой, мы понимали это и - молчали...
- Проснись, ну же! - Сара теребила меня за плечо, - скоро прилетим!
- Как.. куда? - спросонья я ничего не понимала и только шарила руками в поисках чего-нибудь, на что можно опереться. В конце концов, нашла тумбочку.
- Попытайся встать, я принесу тебе что-нибудь попить, - Сара встала с кровати и прошелестела юбкой в сторону двери, - Если получится, оденься. Софа передает - “получасовая готовность”.
Полчаса? Обычные, земные полчаса отделяют нас от дома?
Я вскочила, будто меня дернули током. В углу валялись мои штаны и туника, ботинки аккуратно стояли под кроватью. Перед глазами заметались черные мушки, и я чуть не упала, едва избежав встречи своего виска с шишечкой, украшающей угол кровати.
Одевшись, я попыталась выйти из комнаты. Корабль сильно трясло, а слабость все не покидала мое изрядно разленившееся за время болезни тело, так что приходилось хвататься за стены.
На прогулочной палубе я столкнулась с Сарой, которая несла в руках большую жестяную кружку, от которой шел пар.
- Держишься? - она потрепала меня по лохматой голове и торжественно вручила кружку,
- “Осторожно, горячо”, как было написано на всех пластиковых стаканчиках, засоривших нашу планету.-
Это оказалось какао. Я приготовилась к тому, что кипяток обожжет мне нёбо, и медленно отпила глоточек.
- Ффууу, - выдохнула я, - сколько ты положила туда сахара?
- А никто не виноват, что у тебя после болезни вкусы поменялись, скажи спасибо, что не беременная! - обиделась Сара, - Всего-то шесть кусочков. -
Я прыснула, и в этот момент корабль тряхнуло так, что половина какао вылилась на меня. Я взвыла, а по громкой линии в этот момент напряженный до предела голос Софы передавал:
- Всем перейти в каюты или камеру турбулентности. Через десять минут мы будем входить в атмосферу Земли. Повторяю, всем перейти в каюты или камеру турбулентности. Через десять минут мы будем входить в атмосферу Земли. -
Вытирать пролитое какао мы не стали, это уже не имело значения. МЫ СКОРО ПРИЗЕМЛИМСЯ НА ЗЕМЛЮ, НА НАШУ РОДНУЮ, ПОКИНУТУЮ ЗЕМЛЮ! По дороге в каюту я думала только об одном - что же будет? О чем думала Сара, можно было только догадываться, наверное, сердилась, что какао забрызгало ее выходную юбку.
Минуты текли ужасно медленно. Сара пилила ногти чем-то стеклянного карандаша, лежа на Софиной постели и задрав ноги кверху. Я просто сидела, обхватив руками колени. Время словно застыло.
Вдруг раздался оглушительный грохот!
(Впоследствии Софа признавалась, что это была ее самая аварийная посадка, и вообще просто чудо, что корабль остался цел.)
Потом наступила гробовая тишина. Сара приподнялась на локтях и шумно втянула носомвоздух.
Словно в ответ раздался неестественно тоненький голос дяди Петрика: “Дамы и господа, мы посадили корабль. Прошу всех покинуть каюты и камеру турбулентности. Мы открываем главный люк.”
Тут все сорвались с места. На корабле было немного народу, но у люка образовалась та еще давка. Какие-то старички, которые всю дорогу просидели в дальней каюте тихо, как мышки, затеяли кучу-малу прямо у выхода, и пришлось их растаскивать за руки-за ноги.
В конце концов вышли все. У меня все еще подгибались колени, поэтому с одной стороны меня поддерживала Сара, с другой - во время подоспевший, чтобы устранить драку, отец.
Солнце сияло так ослепительно, будто и не было вовсе закрывающих его завес дыма и газовых облаков. Небо изменилось: уже не свинцово-серое, но еще не светло-голубое, оно слегка переливалось, как перламутровая раковина.
Сара дернула меня за руку. Я опустила глаза и прикрыла их другой рукой как козырьком.
То тут, то там сквозь мусор... пробивалась трава. В воздухе, перебивая вонь отходов, носились еле слышные, но вполне ощутимые запахи мелиссы, мяты, чабреца и зверобоя.
На земле снова наступила весна.
И я заплакала. Ноги подкосились, и я рухнула на колени. Сара удивленно таращилась на меня, а я ревела в три ручья как маленький ребёнок, ревела - и не могла остановиться.
Не знаю, сколько я так стояла. Внезапно кто-то сзади больно хлопнул меня по плечу. Я обернулась.
- Все хорошо? - улыбнулась мне Софа.
- Да, - я утерла распухший и покрасневший нос рукавом и улыбнулась в ответ. - Теперь все будет хорошо.