Испод
– Кому-нибудь кажется, что у нас мало проблем?
Капитан не злился на Ледника. Их смыли в унитаз, пустили по трубам космической канализации – так почему бы не побарахтаться?
Капитан знал, что команда динамит прописанные Дырой инъекции. После выхода из криосна он и сам ни разу не ширнулся. Здесь, в бездонном Нигде, они могли быть самими собой. Кому от этого станет хуже? Разве что святоше или... Меломану, первому бортинженеру, который лежал в реанимационном ящике со стянутым скобами животом и торчащими из вен трансфузийными пуповинами.
– Переливание крови? – спросила Вдова, сканер.
– Ещё качают, – отмахнулся капитан. Он собрал всех не для этого. Здоровье Меломана – забота электронной башки бортврача.
Взгляд капитана встретился с мутными, словно неживыми глазами Ледника, виновника собрания. Огромный мужчина, запястья которого стягивали одноразовые пластиковые наручники.
– Какого хрена? – сказал капитан. – Что у тебя случилось с Меломаном?
«Кроме того, что ты распорол ему брюхо от края до края».
Да, капитан не злился на Ледника. Но и не собирался смывать в тот же сортир дисциплину экипажа. Ледник молча смотрел перед собой. Капитан собирался повторить вопрос, когда второй бортинженер произнёс:
– Он ко мне приблизился.
Капитан тряхнул головой.
– Приблизился?
– Да педрило он! – вставил Папа, глаза навигатора смеялись. – Меломан соскучился по сильным рукам.
Капитан отстегнул ремень и, воспарив над креслом, задержался глазами на священнике: как всегда, молчалив, почти незаметен.
– Он и Клиента пытался пощупать, – сообщила Вдова.
– Да только не смог обхватить. – Папа захохотал.
– Я не... – выдавил Клиент, инженер-исследователь, пряча глаза и перебирая чётки пухлыми короткими пальцами. Лицо – отёчное, подрагивающее. Быстро же он набрал вес – будто и не продрых, запаянный в криокапсулу, шесть лет.
– Ты – не?.. – помог капитан.
– Не уверен, – промямлил Клиент.
Огромная голова Ледника медленно повернулась к Клиенту, и тот сжался под взглядом мёртвых глаз, перестал шуршать бусинами.
– Ясно, – сказал капитан, хотя гомосексуальность Меломана ничего не меняла. Оставалось решить, что делать с Ледником. – Папа!
Папа подался через стол; заскрипели ремни.
– Ну? – сказал навигатор. Сойдёт за «да, капитан».
– После собрания запрёшь в каюте.
Капитана не волновало, как выглядит его общение с экипажем. После Крайней Войны всё выглядело неправильно: пародия, искажение, ошибка. Дорвавшаяся до власти кучка полоумных учёных, одержимых освоением других планет и поиском внеземной жизни. Исследовательские звездолёты с экипажами из преступников и отбросов...
Единственное, что заботило капитана – возможность возвращения. Нужен лишь шанс, удачно брошенные игральные кости, что-то важное – тогда он повернёт «Алого карлика» назад, к Земле, и крыски из Дыры не посмеют перечить.
Капитан попытался втолковать это команде.
Когда закончил, в кают-компании повисло густое молчание. Капитан чувствовал себя странно: он впервые сыграл эту роль, попробовал пустить электрический ток по схеме «начальник-подчинённый», и схема... заработала? перегорела?
– Так что завязываем с кровопусканием. Это, конечно, будоражит похлеще воскрешения, но... – Капитан на секунду замолк, вспомнив, как влага распрямляла его высушенное криосном тело, наполняя сосуды болью, а кости – хрустом. – Но в иллюминаторах по-прежнему маячит эта инопланетная дрянь...
– «Скелет», – подсказал Клиент. Так они прозвали судно пришельцев.
Капитан проигнорировал.
– ...и мы должны выжать её досуха, чтобы было с чем возвращаться. Это раз. Или, скорее, два. А раз – это двигатель. Если не устраним аварийные контуры, возвращаться будет не на чем. – Капитан выдержал паузу. – Так что повторю свой вопрос. Кому-нибудь ещё кажется, что у нас мало проблем?
Никому. Во всяком случае, все постарались придать лицам соответствующее выражение. Капитан схватился за спинку анатомического кресла и завис над ним, над взглядами экипажа, всматривался в лица – ждал, пока под ультрафиолетом его серых глаз затвердеет гель чужого согласия.
Проблем насыпало с горкой. Но если порыться – можно выудить билет домой. Найти на «Скелете» что-нибудь стоящее, да хоть засохшее чужепланетное дерьмо, которое положишь в пробирку, заберёшь на борт, а после всучишь крыскам. А там недалеко и до амнистии.
*
Они парили, опутанные эластичными фиксаторами.
Он брал её сзади. Он всегда брал её сзади. Это устраивало обоих. Папа не видел её лица. Вдова не видела его. Могла думать о чём угодно. Например, о корабле пришельцев.
В иллюминаторе-экране моргнуло и увеличилось изображение, считываемое камерой зонда. Больше всего «Скелет» походил на грудную клетку неизвестного существа. Длинные рёберные дуги, шипастый хребет. Костный каркас, обтянутый чёрной кожей. Нечто искорёженное, страдающее – Вдова чувствовала боль корабля, боль проникала в неё вместе с Папой.
«Скелет» летел по орбите вокруг звезды Барнарда. Несколькими километрами выше следовал «Алый карлик».
Вдова оттолкнулась от стойки и медленно, по-собачьи, развернулась вокруг своей оси к переборке, отделяющей каюту от коридора. Прилипший к её ягодицам Папа перебирал в воздухе коленями. Наверное, выглядел нелепо: костлявый, потный, со спущенной нижней частью комбинезона. Она засмеялась, представив. Протянула руку к панели управления, и переборка напротив её лица обрела прозрачность.
Папа намотал на кулак её волосы и заработал тазом.
Перед лицом Вдовы, за прозрачной переборкой, покачивался коридор. Приближался и отдалялся толчками. Она закрыла глаза и увидела, как по проходу плывут красные трепещущие шарики. Кровь Меломана. А следом, будто на поводке, плывёт сам Меломан. Живот бортинженера вспорот, комбинезон разошёлся, кровь выступила на краях раны, тяжёлые капли крутятся в воздухе. Вдову снова охватило то жаркое возбуждение, испытанное вчера при виде раненого Меломана. Она кончила, когда в коридоре возник Ледник – летел за алым шлейфом, и красные шарики исчезали в его широко распахнутом...
– Кого на «Скелет» зашлют?
Папа задыхался. При этом тянулся к Вдове каждым волоском, каждым пропущенным вздохом; не первый раз ему казалось, что его словно затягивает в чёрную дыру.
Вдова отвлеклась от воспоминаний.
– Выбор невелик.
– И всё-таки?
– Ставлю на тебя.
– Вот чёрт...
– Что такое?
– Ты же ведьма. Не ошибёшься.
Он навалился на неё, зашарил ладонями по её животу, стянул стимулирующую повязку, стиснул левую грудь, помял, палец забарабанил по правому соску, словно тот был неисправным индикатором.
– Что с двигателем? – спросила Вдова.
– Тестируем повреждённые контуры.
– Не испаряется?
«Алый карлик» работал на крошечной, меньше ядра атома, чёрной дыре, которую «вырастили» и поместили в отсек параболического двигателя. Там она медленно испарялась – питала корабль энергией. После столкновения со «Скелетом» система засбоила.
– Испаряется. – Папа замедлился. – Вот только большая часть излучения мимо идёт. Придётся руками лезть, если компьютер не разберётся. – Папа почти остановился, засопел обиженно, что отвлекают. – А кто полезет? Один техник в медблоке, второй заперт в каюте.
– Нас всех учили...
– Но не так, как Ледника и Меломана.
Он отпустил её волосы, и они заколыхались, словно медуза. Слева и справа парили ладони Папы – готовые сомкнуться на бледной шее, придушить, испытать позабытую дрожь.
– Только попробуй, – сказала Вдова, не оборачиваясь.
Потом усмехнулась, и Папа засмеялся в ответ.
Они – истинные, голодные, уродливые нутром для тех, кто лелеял в себе «нормальность», – возвращались. На Земле были уверены, что выскребли из них всю муть, стерилизовали эмоционально. Словами священника: «Избавили от рабства греха». Но стоило завязать с инъекциями (профилактикой), как сдерживающие центры мозга, во время подготовки к полёту воспалённые химией, снова атрофировались.
– Как думаешь, – спросил Папа, – на что эти похожи? На тараканов?
– Кто? Пришельцы?
Папа смотрел в иллюминатор.
– Ну.
– В задницу пришельцев, – сказала Вдова. – И меня в задницу.
– Без проблем, – выдохнул Папа, повозился несколько секунд, стал набирать темп. – И тебя... И тебя. И тебя!
*
Корабль пришельцев они увидели тринадцать дней назад.
Бортовой компьютер разбудил экипаж в созвездии Змееносца, вырвал из криосна сигналом аварии.
Сначала была судорога корабельных систем, оглушённых ударом. И была тьма, и был страх. Усохшие, изжелта-бледные, слепые, они стонали в капсулах за шесть световых лет от Земли, а «Алый карлик» нёсся по орбите звезды Барнарда – вот ирония! – красного карлика, родившегося за несколько миллиардов лет до Солнца.
У звезды Барнарда не водились экзопланеты земного типа. Одержимость Дыры суперземлями исключила этот сектор Вселенной из исследовательской программы, внимание крысок было приковано к другим созвездиям. (Дырой на борту «Алого карлика» называли Центр межзвёздных полётов, а крысками – персонал Центра.) «Алый карлик» следовал через Змееносец транзитом. Столкновение внесло правки.
Распрямлённые влагой, полуживые, они влетели в рубку, и перед ними предстало инопланетное судно, увеличенное экранами внешнего обзора. «Скелет». Чёрный, ребристый, матовый, увечный. По выступам и изгибам скользили угольные вспышки. Корабль тускло сверкал, что ещё больше подчёркивало его чёрный лоск.
– Герметичность корпуса? – спросил капитан у Ледника.
– Восстановлена.
– Системы жизнеобеспечения?
– В норме.
Экраны и дисплеи очерчивали контуры, строили модели, комбинировали изображения с разных камер.
– Поломки?
– Повреждение основных движительных контуров.
– Маневровые?
– Работают.
Папа просматривал навигационную историю. Удар вышел касательным, несильным, «Алый карлик» почти успел затормозить – радиаторы охлаждения работали на стопроцентную мощность, – но избежать столкновения не смог. Зачем вообще тормозил, вместо того чтобы ускоряться, совершая гравитационный манёвр у звезды Барнарда? Почему не скорректировал курс?
Папа не верил своим глазам. Выкладки настаивали: «Скелет» подставился под удар.
– Мы напоролись на космический корабль внеземного происхождения. – Он позволил себе растерянную улыбку. – Причём... не могли не напороться.
– Объясни, – попросил капитан.
– Сейчас эта хрень летит на стабильной орбите. Но она несколько раз меняла высоту, пока «карлик» строил новый маршрут.
Папа оторвался от модели и повернулся к священнику.
– Эй, падре, твой бог всё ещё с нами? Или так далеко он не заглядывает?
Священник парил перед обзорным экраном, глядя в сторону корабля пришельцев. Ответил, не оборачиваясь:
– Бог рядом с человеком в любом месте и в любом времени.
– Отправляй зонды, – сказал капитан.
Автономные зонды вылизали рентгеном и ультразвуком каждую пору и трещинку инопланетного судна. Вибрация молекул ничего не сказала о химическом составе корпуса «Скелета». Наружный анализ и наблюдения оказались бесполезными. Ни источников сигналов, ни утечек тепла или радиации.
– Мёртвый, как труп, – сказала Вдова.
– Не похоже, что они хотят выйти на контакт, – сказал Клиент.
– Не больше, чем кости, откопанные в саду, – кивнул Папа.
– Кости о многом могут рассказать.
По «Скелету» поползли змеевидные роботы, сплетение из рёбер и позвонков, усыпанные датчиками. Именно «змеи» нашли и расковыряли в корпусе неземного судна пробоину, затянутую тонкой светоотражающей коркой. В дыру могла войти спасательная шлюпка. «Змеи» забрались внутрь. Бортовой компьютер обрабатывал полученную информацию.
– Здорово их приложили, – сказал капитан.
– Это может быть шлюзом, – предположил Клиент.
– Или вагиной, – сказала Вдова.
Папа хрюкнул.
– Ну, плеву мы уже проткнули.
Они летели за «Скелетом», всматриваясь в него глазами зондов, ощупывая лапками «змей». Чёрная туша с дырой в боку. И ничего похожего на люки или иллюминаторы.
«Змеи» замолчали – одна, вторая... все десять. Пропал сигнал.
Капитан представил, как что-то давит роботов в темноте жерла, топчет огромными лапами.
Послали вторую партию «змей» – более экранированных, с камерами на концах суставчатых тел. Через четыре минуты связь прервалась.
Капитан вопросительно глянул на Вдову.
– Ты видел картинку, – сказала она. – Никого там нет.
– Возможно, мы просто не видим... – начал Клиент.
Вдова скривилась.
– Что-то глушит сигнал.
Капитан смотрел на погасшие колонки данных.
– И мы можем их вернуть?
– Если цел алгоритм, вернутся, когда закончат.
*
Был ли «Скелет» красив?
Клиент обдумал это. Вопрос сводился к точке зрения. К представлениям о красоте. Только и всего. Человеческие глаза видели в «Скелете» уродливые, внутренне агонизирующие останки чего-то ещё более уродливого и несчастного. Конструкторы судна, возможно, видели в нём идеальную форму, чудо.
«Скелет» не имел ничего похожего на сопла, что, впрочем, не означало отсутствие двигателей. Клиент предположил, что роль газового или иного канала могло выполнять обнаруженное ими жерло. Впрочем, всё могло оказаться не тем, чем предполагалось. Даже сам корабль.
В Дыре свято верили, что галактики кишат другими цивилизациями. Цивилизациями, которые владеют технологиями мгновенного перемещения в космическом пространстве. Цивилизациями, которые вот-вот родятся. Цивилизациями настолько старыми, что им наскучили звёзды. Крыски постоянно твердили про «окна контакта», «сигнальную процедуру» и прочую муть – вшивали её в голову инженеров-исследователей, в числе которых был Клиент.
Экипажи звездолётов собирали из отбросов, биорасходников. «Дать последний шанс» – так это называлось. Когда закончилась Крайняя Война, горстка победителей открыла ангары и долго смотрела влюблёнными глазами на пылящиеся внутри космические корабли. Сотни новеньких звездолётов. Вот только кого готовить и отправлять (скорее всего, в один конец)? Каждая здоровая рука и преданная голова на счету. Но зудело, смотрелось вверх, мечталось, что пока разгребают и возрождают здесь, на Земле, там, далеко-далеко, летят и ищут... И тогда нехотя посмотрели в сторону тюрем: заключённых было в избытке.
Методисты и психологи нащупывали производственные связи будущих экипажей. Всё это казалось одной большой шуткой, учитывая то, из кого лепили экипажи, но подавляющие инъекции сделали своё дело. На время, как выяснилось позже. Чем заканчивается длительная групповая изоляция отборных маньяков, продемонстрировал Ледник.
С подноготной друг друга их познакомили в Дыре, вывалили на стол всё грязное бельё и оставили любоваться. Кровь. Ненависть. Ярость. Похоть. Одержимость. Холодный расчёт... Познакомились, ублюдки? А теперь по укольчику, и за дело!
Все они были убийцами. Все, кроме священника. Добровольца, верующего в спасение сбившихся с пути душ. «Как бы греховен ни был человек, незаявленное от зла свободное создание, он может уповать на прощение» – что-то в подобном духе. Инициатива католической церкви. Нога священника-добровольца ступала на борт каждого корабля. Крыски не возражали: священнослужителей тоже было в избытке.
Клиент пялился в черноту обзорного экрана. Пробежался пальцами по панели: увеличил, отфильтровал.
«Скелет» казался живым. Вернее, некогда живым. Пока не обзавёлся дырой в брюхе. Складывалось впечатление, что корабль давно покинут. Отражённый свет играл на корпусе судна. Земная наука никогда не встречалась с подобным материалом. Клиент сомневался, что это металл. Скорее мёртвая искусственная плоть. Он вспомнил своё лицо в зеркале после выхода из криосна: череп, обтянутый кожей, особенно тонкой у рта, оголённые торчащие зубы.
– Что со «змеями»? – спросил капитан.
– Ни одна не вернулась, – ответил Клиент.
– Далеко заползли?
– Девять метров. Дальше – информационная пустота.
– Что выведали?
– Микробов нет. Ничего нет.
– Но?
– Мы ведь не знаем, с чем столкнулись. Не знаем, кто построил эту штуку и как выглядел. Они могут быть анаэробными.
– Или мёртвыми.
– У нас почти нет информации. Слишком мало даже для предположений. Как я уже говорил, дыра в борту может быть шлюзовой камерой, отсечённой от атмосферы корабля.
Капитан хлопнул по коленям.
– Тогда зайдём и осмотрим всё повнимательней. Мы уже достаточно налюбовались на эту уродину. Пора бы и навестить.
*
Папа подкатил трап и полез в люк на загривке скафандра – сначала ноги, затем остальное, – извиваясь, устраиваясь. Скаф принял пассажира. Папа отключил магнитные замки и отлип от переборки. Подмигнул Вдове сквозь поликарбонатный пузырь шлема.
– Ну, как я тебе?
Она показала, что не слышит.
Папа чертыхнулся, включил микрофон и повторил.
– Как апельсин, – сказала Вдова.
Внешний слой костюма был ярко-оранжевым – так проще найти заблудшего астронавта. Вероятнее всего, мёртвого.
Кожура сморщилась, облегая руки и ноги Папы. Помимо жёстких компонентов скаф состоял из двунаправленной полиуретановой ткани, имитирующей земное давление.
– Готов? – раздался в наушниках голос капитана. Проснувшийся скаф активировал связь с мостиком.
– Готов, – ответил Папа. – Кэп, вопрос. Почему я? Что не так с Клиентом? Не, я не против. Просто интересно. Кто у нас исследователь?
– Просто сходи туда и принеси нам билет домой.
– Лады, – сказал Папа.
Он обернулся на звук. Вдова запечатала внутренний люк шлюзовой со стороны дезинфекционного тамбура. Он видел в прямоугольном окошке её мраморную, резко очерченную скулу.
Когда выровнялось давление между шлюзом и щупальцем, Папа коснулся панели рядом с наружным люком. Замигали индикаторы. Люк вздрогнул и пополз вверх, Папа втиснулся в лаз, развернулся, запечатал шлюзовую камеру, оттолкнулся и поплыл по щупальцу к пробоине в корпусе «Скелета».
*
Щупальце развернули часом ранее. Сначала подкрались к «Скелету» на маневровых двигателях, затем протянули стыковочное щупальце, которое присосалось «гекконовым» кольцом к отверстию в корпусе судна. Протестировали соединение.
Папа нырнул в принимающий конус щупальца и оказался в жерле «Скелета».
Прошла минута, ещё одна, и скаф Папы замолчал.
– Что с камерой? – спросил капитан.
– Сдохла, – сказала Вдова.
– Связь?
Вдова покачала головой.
Капитан выглядел растерянным.
– Ну, мы ведь этого ожидали.
Ожидали. Но всё равно оказались не готовы. Папу будто отсекло упавшей дверью: толстой, ржавой, зловещей. Оставалось надеяться, что всё дело в «экранировании» сигналов. Потому что если накрылась не только связь, но и система жизнеобеспечения скафа – энергия, вода, кислород, уборка углекислого газа...
– Соскучились? – прорезался в динамиках голос Папы, и капитан вздрогнул. Заметил, как облегчённо опустились плечи Вдовы.
Папа вернулся в зону сигнала. Им следовало оговорить это заранее, но всего не предусмотришь – не каждый день идёшь прогуляться по инопланетному кораблю.
– Скаф в норме, – сказал Папа. – Потерял только камеру и вас в ухе.
– Что там?
– Думаю, это не пробоина. Хотя выглядит отвратно. Чуть дальше, в мёртвой зоне, проход делится на два. Пойду осмотрюсь.
Вдова открыла рот, но ничего не сказала.
– Чуть что, сразу назад, – сказал капитан.
– Лады.
– Папа... – сказал Клиент.
– Только не сейчас, – усмехнулся Папа. – Мне нужна вся твоя уверенность.
– Я... не о том. Просто хотел сказать...
– Смелее!
– Возможно, тебе стоит искать не органику... а технику.
– Лады, учту. Всё, отбой.
– Удачи, – сказал капитан одними губами.
*
– Долго. – Клиент заёрзал в кресле.
Никто не ответил. Ждали. Следили за мерцанием консоли, всматривались в обзорные экраны. Губы священника шевелились в беззвучной молитве.
За кораблём пришельцев, к которому присосалось щупальце «Алого карлика», проступило блёклое охристо-жёлтое пятнышко холодной звезды.
– Сигнал вернулся! – встрепенулась Вдова.
Капитан подался к приборной панели.
– Папа, приём. Слышишь меня?
Канал шипел помехами.
– Слышишь меня? Ответь.
– Биометрия, – выдохнула Вдова. – Его сердце...
– Главное, оно бьётся, – сказал капитан.
«Грохочет».
Камера на скафе Папы не включилась, но они предусмотрительно послали в жерло несколько «змеек», перепрошитых, ручных.
Картинка была паршивой: зернистая серость, из которой выплыл Папа. Безвольно раскинутые руки, затемнённая лицевая пластина шлема.
– Папа, ответь!
В динамиках послышалось короткое слово.
Вдова замотала головой.
– Что... что он сказал?
– Я не уверен... – выдавил Клиент. – Похоже на «ковчег».
Скаф ударился о стену туннеля и бесцельно поплыл к противоположной стене. Кукла, брошенная в безопорном пространстве.
– Беру на себя. – Капитан перевёл скаф на дистанционное управление и, работая джойстиком, направил его к принимающему конусу щупальца. – Держите змеек рядом, чтобы я его видел.
Из скафа вырывались струйки сжатого воздуха. Реактивная сила толкала Папу к шлюзовой камере. Деталей по-прежнему было не разобрать. Получил ли скаф повреждения? Что это на сгибе правой руки – складка тени или «повязка», автоматически наложенная костюмом при проколе?
Вдова отстегнула упряжь и оттолкнулась от кресла.
– Я его встречу.
– Хорошо, – сказал капитан.
– Дай доступ к ящику.
Капитан не обернулся, но его шея заметно напряглась.
– Зачем?
– Мало ли что.
Капитан попытался это обдумать.
– Быстрей! – рявкнула Вдова.
Не выпуская джойстик из правой руки, капитан активировал свой браслет и открыл Вдове доступ. Вдова подгребла к «ящику», нише с химическим лазером и пневматической безоткатной винтовкой, схватилась за поручень, зашипела, когда заслонка слишком медленно поползла в сторону, подтолкнула, сунула внутрь руку и выплыла в коридор с добычей.
*
Желудок болтался где-то внизу, между ног, Вдова чувствовала его тяжесть, словно в шлюзе действовала тройная перегрузка. Её мутило, растаскивало на части внутри апельсиновой кожуры скафа, в который она втиснулась тошнотворную вечность назад.
Пока капитан и Клиент ждали за внутренней дверью шлюза, в голове Вдовы сменялись картинки. Открывающийся зрачок шлюза, и скаф Папы, и нечто похожее на Папу, но уже не Папа... Тварь пыталась выбраться из скафа. Она была жива... и Вдова едва не потеряла над собой контроль.
Но скинула оцепенение, направила лазер на тварь – и жгла до тех тор, пока в ушах не затих пронзительный крик Папы.
Давление выровнялось. Она открыла люк в дезинфекционный тамбур: пускай увидят...
...огромные глаза, обрамлённые извивающейся бахромой мясных нитей, влажно блестящих в свете ламп... отвратительные наросты и язвы... незавершённые женские лица в костяных лунках, мимические опухоли, покрывающие тело твари... и воспалённые жгуты вен...
Нет, они не увидят. Она потрудилась на славу. Не чувствовала температуру лазера через двойные перчатки скафа, но была уверена, что он горячий как безумие. Она сделала что смогла. Сожгла шишковатое многоликое месиво, склеенное воспалёнными швами и пульсирующими верёвками. Только она видела живую тварь своими глазами – и мечтала избавиться от видения.
Фокус взгляда Вдовы сместился на парящего рядом капитана. Он перехватил её руку с лазером.
– Что случилось?
– Я едва не обделалась, – ответила Вдова, и её голос, усиленный скафом, отразился от переборок шлюза. – От твари мало что осталось, но, чёрт побери, вам хватит и этой кучи дымящего дерьма.
– Боже, – вырвалось у Клиента. Он висел слева от Вдовы.
На языке капитана вертелась колкость про росток веры, взращённый на борту «Алого карлика» священником, но он промолчал. В дальнем конце шлюзовой камеры плавали останки Папы, спёкшиеся со скафом в тёмно-красную массу. Удивительно, что Вдова не перерезала ни одной трубы и не подожгла корабль. Капитану хотелось блевать.
– Это надо уничтожить, – сказал Клиент.
Капитан покачал головой.
– Запечатаем и заберём с собой. Скормим крыскам из Дыры. Пускай копаются.
– Осталось заставить нашу посудину летать.
– Так займись этим!
– Но я...
– Живо!
Клиент юркнул в люк.
– Что случилось? – снова спросил капитан. – С Папой?
Вдова выпустила пистолет.
– Его вывернуло наизнанку.
*
ПАПА
Я был строгим со своей семьёй. Это было во благо. Это было необходимо.
Я искал тех, кто станет моими жёнами, матерями моих детей. Люди считали меня сумасшедшим, но кем я точно не был, так это глупцом. Я постоянно решал задачи. Как заманить, как удержать в подвале. У меня был секрет, и я оберегал его от посторонних глаз.
Если мои жёны плохо себя вели, я их наказывал. Если они слушались хозяина дома, то всё было хорошо. Если нет – их ждала яма. Иногда приходилось избавляться от тела. Решать задачу.
Моя семья росла. Наша связь крепла. Я переживал из-за того, что никто не мог подарить мне ребёнка. Я мечтал о доме, наполненном детскими голосами. Знал, что буду хорошим папой. Буду любить своих детей, воспитывать, учить отличать добро от зла...
(Центр / файл уничтожен)
*
Вселенные расширялись и сокращались, будто сердца, красные, фиолетовые. В межзвёздных пространствах пролиферировал огонь, сталкивались атомы, мутировала материя. В ядерных плавильнях бесконечности бились слепые фениксы...
Клиент вынырнул из прерванной симуляции. Эронасадка покачивалась, опадая. Испытывать наслаждение означает желать, чтобы наслаждение продолжилось. Клиент стянул эронасадку и швырнул в сторону.
По судну разносился сигнал сбора экипажа.
Скрипя зубами, Клиент застегнул комбинезон, выплыл из каюты и взял курс на кают-компанию.
*
– Не враждебен? – переспросил капитан.
Клиент кусал верхнюю губу.
– Я сказал: необязательно враждебен. Не уверен, что «Скелет» вкладывает в понятия «дружба» и «вражда» то же самое, что и мы.
– Хочешь сказать, что Папа... то, что с ним случилось... «Скелет» мог таким образом сказать нам «привет»?
– Если он вообще что-то делал.
Вдова нервно хихикнула.
– Почему вы говорите о нём как о живом?
– Имеются другие мысли? – Капитан смотрел на экран.
– Да полно.
– Озвучь.
– Как насчёт портала в ад?
Чувствовалось, что Вдова возбуждена. Они все были на пределе, но слова Вдовы рассмешили капитана. «Ад... ничего удивительного, учитывая природу экипажа». Он глянул на священника.
– Что скажешь, падре? Мы уже там, в аду?
– Сошествие в ад есть весть о спасении. Иисус спустился в глубины смерти, и мёртвые услышали его голос.
– А можно без мути? Ты ведь о себе говоришь, а? О том, почему ты здесь?
Священник опустил голову. Капитан толкнул локтем Клиента.
– Зуб ставлю, наш святоша не так чист, как кажется. Кто согласится на такое? – Капитан обвёл рукой кают-компанию.
– Ага, – выдохнул Клиент, – ну да...
– Святой? – с ухмылкой сказала Вдова.
– Святой, да с гнильцой, – оскалился капитан. – А, падре, я прав? Что ты там наворотил в прошлом? Жене изменял? Дочь лапал? Баранку крутил по пьяни?
Священник не ответил, даже не поднял головы. Иногда капитан жалел священника больше других. Ставленник криворукого Христа (ну кто так спасает человечество?), оказавшийся в компании убийц, социопатов и психопатов. Как себя чувствует святоша в двойной скорлупе – комического вакуума и собственной инаковости? Странно, что его ещё не разорвало от перепада давления. Впрочем, жалость капитана была специфична.
– Молчишь? – Капитан ухмыльнулся. – Молчи. Но у кого точно рыльце в пушку, так это у твоей церкви. Верно говорю? Все эти священные войны, вся эта инквизиция... А, нечего возразить?
Священник поднял на него голубые глаза.
– И из дурного можно извлечь крупицы добра. Пути Господни неведомы. Он ведёт нас, его творения, сквозь тьму и грех к свету и радости, ради которых сотворил небо.
– Ага, ведёт... Гонит пинками.
– Всемогущество Господа в его мудрости и праведности. Он правит сердцами, как ему благоугодно.
– А я о чём, – сказал капитан. – Твой бог делает всё, что хочет.
*
Лицо капитана сообщало о крайней раздражённости, взгляд резал, точно лазерный луч. То, что произошло на «Скелете», не поддавалось земной логике. Корабль пришельцев что-то сделал с телом Папы, изменил его биохимию, клеточные структуры. А «Скелет» что-то сделал с их...
– Это вирус? – спросил капитан у Клиента.
– Я не знаю... не думаю...
То, что осталось от Папы, лежало в герметичном пакете. Но оно хотя бы не пыталось прорасти через пластик, пустить корни в окружающую реальность. В отличие от «Скелета», который... пророс в «Алого карлика». Капитана точила неприятная догадка, что это случилось, когда он принял решение свернуть щупальце, уйти на маневровых подальше от внеземной гадости и заняться ремонтом параболического двигателя.
Стыковочное щупальце будто покрылось чёрными каменными венами. Побеги «Скелета» угнездились в корпусе звездолёта.
– Оно не хочет нас отпускать. – В голосе Вдовы звучали истерические нотки.
– А мы его заставим. – Взгляд капитана остановился на Клиенте.
– Как? – промямлил инженер-исследователь.
– Пойдёшь и узнаешь.
– Нет!
Капитан положил руку на винтовку.
– Я настаиваю.
– Это...
– Пойдёшь с напарником, – отрезал капитан.
– Я? – Вдова опустила глаза на притороченный к ремню лазер.
Капитан покачал головой.
– Не ты. Ледник попал под амнистию.
*
Они плыли по туннелю, полному комковатой тьмы, которую с трудом расталкивал свет фонарей, и окаменелых подтёков, наплывов, наслоений. Кривые стены сходились над головой, как две чёрные льдины. Оплавились, загустели, сгнили под коркой. Клиента накрыла волна отвращения, необъяснимого, непривычного... Со временем ему наскучило просто убивать, и он стал возвращаться к своим разлагающимся жертвам, чтобы поиграть с ними. Мёртвые шлюхи сами просили его об этом. Так почему он испытывает тошноту, глядя на...
Туннель ветвился на два прохода. Никакой симметрии, ни намёка на геометрию. В левом проходе – кишке – Клиенту почудилось движение, юркая тень. Он поплыл направо.
Ледник свернул следом. Молчаливый великан с мёртвыми глазами за прозрачным куполом шлема. Казалось, вся его жизнь сводилась к ожиданию встречи с чёрным кораблём, лишённым даже намёка на красоту. Два уродца лицом к лицу. Вернее, один внутри другого.
Коридор вывел в зеркальную комнату.
Клиент отшатнулся от тысячи собственных отражений... отшатнулся бы, имей он опору. Комната напоминала вывернутый карман, к которому прилипли осколки зеркала. Клиента охватило неприятное ощущение, будто на него смотрят тысячи прозрачных глаз. Смотрят с осуждением, едким презрением.
Почему они смотрят?! Чего, чёрт их греби, хотят?! И кто эти они?
Воздух в шлеме кисло пах потом. Клиент тушился в духовке скафа, скоро он станет мягким, ароматным и... мёртвым, как и все его женщины, все, кроме одной, той, первой мрази, которая смеялась над... Клиент содрогнулся. Мысль принадлежала ему и в то же время была чужой, подброшенной. Он активировал охлаждающие контуры груди, рук и ног, забыв, что уже сделал это десять минут назад.
Его вынесло к большому осколку, он упёрся руками в зеркальную поверхность и замер. Рассматривал своё лицо. Попытался улыбнуться, но отражение осталось неподвижным. Клиент приблизился к зеркалу, к лицу двойника, отдалился, приблизился. Отдалился, приблизился.
Он смотрел до тех пор, пока не перестал понимать, на кого смотрит. Забыл, что видит своё собственное лицо. Ему показалось, что он сходит с ума. Он отвернулся, а потом снова обратил лицо к зеркалу. Вскрикнул. Из осколка на него смотрел незнакомец, о котором он ровным счётом ничего не знал. И не хотел знать.
Рыхлое, искажённое болью лицо с пустыми глазами. Лицо призрака. Мёртвая маска.
На этот раз он не закричал.
*
КЛИЕНТ
Я платил за секс, был их клиентом. Я работал в магазине недалеко от улицы, где стояли шлюхи. Ночные смены были мне на руку, мне нравилось после них отдыхать. По-своему.
Но когда одна из шлюх не могла довести дело до конца, я приходил в ярость. Терял контроль. И не мог остановиться.
Я служил. Ничего особенного, две вылазки, но они научили меня быть незаметным, сливаться с любым фоном. Следить из укрытия. Наносить удар.
Тела я бросал в русло пересохшей реки на выезде из города. Иногда возвращался к ним и вскрывал. Я стал машиной смерти. Если шлюха совершала ошибку – она умирала. Такая вот игра. Которая быстро наскучила. Я стал убивать просто так. Убивать было волнительно. Хотелось ещё и ещё. В этом была моя сущность. Так я жил...
(Центр / файл уничтожен)
*
– Свет, – шепнул капитан.
Лучи прожекторов прорезали темноту центрального коридора. Основное и аварийное совещание здесь не работали – метастазы «Скелета» проникли в корму «Алого карлика».
Облачённые в скафы капитан и Вдова целились в перекрестие лучей. Свет прожекторов сходился на распахнутом люке дезинфекционного тамбура. Священник остался на мостике – тоже втиснутый в скаф, испуганный до желудочных колик раб божий.
– Сердечный, – прошелестело в наушниках капитана.
Он посмотрел на Вдову, будто она призналась ему в любви. Капитан и священник – единственные, к кому обращались на борту без прозвища. А у капитана оно было: Сердечный.
– Думаешь, у них получится? – спросила Вдова.
– Других ставок нет.
– Боишься смерти?
Капитан не стал врать.
– Есть немного.
– Лады, – кивнула Вдова, и её лицо дёрнулось. – Добавим это «немного» в общую кучу.
Тут она со свистом втянула ртом воздух и подалась назад с поднятым перед собой пистолетом. Капитан обернулся и тихо выругался.
Прожектор, от которого оттолкнулась вдова, поплыл вперёд. Луч света вращался, облизывая переборки.
На показавшейся в коридоре твари не было скафа. Мясистое, влажное нечто. Раздавленная голова болталась на сломанной шее. Изо рта Клиента текла розовая слюна, глаза выдавило из глазниц, зубы вылезли наружу.
– Праведна и чиста лишь абсолютная вера в Бога, в его сущность, – раздался в шлеме голос священника. – Вера же в тварь несёт в себе абсолютную ложь.
– Заткнись! – закричал капитан и выстрелил из винтовки в большую красную опухоль, некогда бывшую Клиентом.
Вера... во что он верил, когда отсылал Клиента и Ледника на «Скелет»?
Отдачу уравновесило реактивное сопло. Пуля со взрывчаткой застряла в гнойном сгустке, выпирающем из-под костяного козырька. Капитан не понимал, как может существовать – двигаться, жить – то, что он видит. Вся эта испорченная биомасса, в которой раскрывались полупрозрачные глаза, проступали рассечённые надвое лица. Лица-наросты в липких полостях, вокруг которых извивались бордовые усики.
Взгляд твари был устремлён на капитана.
Капитан активировал радиовзрыватель – и «метка» взорвалась. Тварь разнесло на куски. Что-то, отдалённо напоминавшее ногу – комковатая плоть, пожираемая неведомым паразитом, – полетело в сторону капитана, и вслед за ней устремились осколки костей, куски мяса и шарики крови.
Справа от капитана ударил пистолет Вдовы: лазерная струя раскидала наплывающие ошмётки. Лазер бил на два метра и сейчас угрожал только капитану – тот испугался, что Вдова отхватит ему руку.
А потом они услышали нечеловеческий смех, и что-то пронеслось за кружащими в коридоре останками. Ещё одна тварь, которой не было названия. Огромный ком бурых узлов и зазубренных клыков. Закуржавелая мерзость, в которую превратился Ледник. Над тушей поднимался пар.
Тварь размахивала откушенными выше локтя руками. Капитан не видел, что она сделала – из алого облака неожиданно, словно выпущенный из пращи камень, вылетел прожектор. Сила удара расплющила грудную клетку капитана и отбросила назад. Из носа брызнула кровь – водопоглощающие ленты, двигаясь по лицевой панели, тут же слизали её.
– Маранафа! – гремело в наушниках. – Маранафа 1!
Стремительно вращаясь, капитан врезался ногами в потолочные трубы – голос священника оборвался, – его швырнуло вниз, он успел выставить руки и в последний момент догадался включить магнитные замки. Скаф прилип к полу. На барабанные перепонки будто давили два настырных пальца.
Капитан поднял голову. В мутном кровавом воздухе дрожала ярко-зелёная лазерная струя. Твари не было видно.
– Где? – Капитан обесточил магниты.
– Ушла, – сипло сказала Вдова. – Убежала со всех гадских ног.
*
ЛЕДНИК
Я был бизнесменом. И ненавидел, когда сделки срывались. Иногда, чтобы этого не произошло, компаньон должен был исчезнуть. Я умел устранять помехи. Когда убил не один десяток человек, это не трудно. Приходит сноровка, опыт, а с опытом – уверенность.
Какое-то время они проводили со мной, мои мёртвые компаньоны. Лежали в морозильной камере, распиленные на куски. Смотрели ледяными глазами. Использовать морозильник было отличной идеей. Иногда я брал кусок-другой – для себя.
Я замораживал трупы, а потом избавлялся от них. Заметал следы. Тщательно планировал каждое убийство. Только я знал, чем закончится следующая сделка. Поставщики, компаньоны... всегда наставал момент, когда они становились бесполезными. Превращались в расходный материал. И тогда я отправлял их в утиль. Никаких проблем. Если любишь своё дело, оно перестаёт быть работой...
(Центр / файл уничтожен)
*
По коридору второго уровня пролетел дикий, налившийся болью вопль.
Капитан остановился, схватившись за сплетение кабельных трасс.
– Слышала?
– Я вижу, – сдавленно ответила в наушниках Вдова. Капитан отправил сканера в рубку: сделал своими глазами.
«Она видит». Значит, метастазы ещё не дотянулись до секции медблока.
Истошный вой оборвался на пике.
– Оно что... – Капитан запнулся. Не хотел знать.
Вдова была беспощадной:
– Оно ест Меломана.
Капитан заспешил к медблоку. Слова Вдовы рикошетили от воспалённых стенок черепной коробки. Капитан убедил себя, что это его не трогает. Даже галактики пожирают друг дружку. Туманность Андромеды тянула в свою спиралевидную глотку звёздные скопления хилой соседки. Сильный поедал слабого. Набивал себе брюхо и оглядывался по сторонам, кого бы ещё схарчить.
Блаженная тишина сменилась неземным рыком.
– Закончило? – спросил капитан.
– И не думает.
Капитан свернул за угол. Поплыл ногами вперёд: согнул правую ногу и положил на левую, а сверху устроил винтовку. У следующего поворота затормозил, используя потолочные лампы. До медблока – и клыкастой деформированной органики – было рукой подать.
– Сердечный, замри, – сказала на ухо Вдова.
Капитан задержал дыхание.
– Твою мать! – вырвалось у Вдовы, и сердце капитана провалилось в трюм.
В коридоре грянул металлический гром. Переборку за головой капитана – он по-прежнему висел под потолком ногами вперёд – разорвало пополам. Тут же из дыры выскочила тварь. Задела капитана хвостом из заиндевевших обрубков – ступни и кисти, сквозь которые проросла костяная колючка, – и скрылась из виду. Передвигалась тварь невероятно быстро, используя для толчка любой выступ и каждую ущербную конечность, незавершённый орган. Белые ломкие лица мужчин и женщин просительно смотрели на капитана из складок чудовищной туши. Это длилось секунду-другую, а потом капитан остался один.
Тварь двигалась в сторону рубки.
*
МЕЛОМАН
Вокруг было полно красивых парней, но они смотрели на других. Не на меня. Но я придумал, как обратить на себя их внимание. Когда умер дядя, мне достался фургон, и я доработал его – сделал звукоизолированным.
Я был придирчив. Выбирал только самых красивых и молодых. От уродов меня тошнило. Я хватал их прямо на улице. Был с ними очень внимателен, до тех пор, пока не наступало время главной забавы. Тогда я отбрасывал церемонии. Мне нравилось работать руками, чувствовать холод металла, он вливался в ладони музыкой, давал силы. А какой шок испытывали мои мальчики, когда я касался инструментом их кожи!
Слышать, как визжит красивый парень, – это ни с чем не сравнится. Неописуемо! Я должен был это сохранить, оставить себе. Мне не было дело до их боли, нужны были лишь их голоса. Их крики. Я записывал их, и слушал, и слушал, и слушал...
(Центр / файл уничтожен)
*
Аварийные лампы горели через одну, тускло, мёртво.
Огромная туша загораживала обзор. Капитану почудилось, что он слышит слабый стон – не в наушниках (связь с Вдовой оборвалась несколько минут назад), а сквозь шлем.
Тварь подалась в сторону, и капитан наконец увидел, что творится в рубке. Во что мутировавший Ледник превратил Вдову. В мёртвую женщину без ног. Оставалось надеяться, что она потеряла сознание и умерла сразу после разгерметизации скафа. Капитан увидел гиперемированное лицо Вдовы и понял, что так и случилось.
«Хорошо, – подумал он, – хорошо».
А затем выстрелил три раза; пули попали в разумную опухоль, которая склонилась над Вдовой, и тварь завизжала; капитан вдавил кнопку детонации.
Струи льдистой крови ударили во все стороны, заставили капитана отпрянуть. Он выругался, переждал и поплыл по командному отсеку. Священник нашёлся в дальнем углу, под подковой консоли. Парил, прижав руки к горлу – точнее, к ободу шлема; этот бабий жест выглядел нелепо.
– На выход, – сказал капитан.
Священник тупо смотрел перед собой.
– Ты меня слышишь?
Священник медленно кивнул и подался вперёд. Но резко сдал назад, когда мимо проплыл какой-то кожистый нарост, кусочек твари.
Борясь с отвращением, капитан подгрёб к Вдове. Он ни на что не надеялся. Просто ещё раз заглянул в раздувшееся от крови лицо.
*
ВДОВА
Я знала, как влияю на мужчин. Они хотели заботиться обо мне, радовать. А когда переставали исполнять мои желания – я вычёркивала их из своей жизни. Я любила сорить деньгами и ненавидела безденежье. Я страховала жизни своих мужей – так они делали мне свой последний подарок.
Забавно, как может сближать смерть. Я сидела около их кроватей, держала за руку. А потом исчезала. И становилась кем-то другим. Заводила новые отношения. Каждый раз мне казалось: вот он – мужчина моей мечты, с которым нас ждут великие дела. А потом всё шло кувырком. Внутри что-то ныло, хотело вырваться наружу, сбежать. Меня начинало тяготить новое имя, новый муж. И тогда я шла дальше...
(Центр / файл уничтожен)
*
Капитан пристально смотрел на священника. Пытался понять, насколько безумен его собеседник.
– Ты видел эту тварь, – сказал капитан. – Что думаешь?
Голова священника раздражающе покачивалась. Он постоянно тёр шлем, но только размазывал кровь и слизь.
– Отвечай! Что это было?
Священник некоторое время пялился в иллюминатор.
– Это дьявол, и душа его наизнанку.
– Падре, только не начинай...
– Вывернута! Наизнанку! – Священник резко приблизился к капитану, шлемы глухо стукнулись. – Веруй со мной, капитан, веруй в спасение! Никто не верует в одиночку, никто не живёт в одиночку! Веруй со мной!
Капитан оттолкнул безумца. Бессмысленно. Что он хотел услышать?
Хотел. И услышал. «Наизнанку...». Капитан вспомнил искажённые страданием лица на бесформенных телах оборотней, бесчисленные глаза... «Скелет» вывернул его людей, как карман, обнажил грязный испод их проклятых душ... «И будут прокляты все племена земные»... Но как же Благая Весть? Как же Свет и Искупление, о которых твердил святоша? Если есть безграничное зло, то почему бы не существовать безграничной доброте? Безгрешной совершенной душе, которая вернётся с корабля пришельцев Спасителем?
Губы капитана растянулись в холодной улыбке.
Священник всё понял. Глаза полезли из орбит. Глаза настолько голубые, что глубже и чище только лёд в бокале Господа. Глаза настолько испуганные, что не видели ничего, кроме картин геенны.
– Нет... нет, нет!
Капитан навалился на священника, перевернул спиной к себе и пробежал пальцами по панели под лючком скафа. Оранжевая кожура затвердела – капитан перевёл скаф на дистанционное управление.
– Хранилище Завета, – лепетал священник, – молись о нас.
Капитан летел по коридорам, толкая священника перед собой.
– Звезда утренняя, молись о нас. Грешникам прибежище, молись о нас.
Пропихнул обездвиженный скаф в шлюзовую камеру, затем в поросшее чёрными корнями щупальце.
– Верни нам любовь, падре. Верни свет. Вернись светом!
*
СЕРДЕЧНЫЙ
Когда я нашёл работу в больнице, то обрёл своё предназначение. Я был нужен моим пациентам. Тем, кого выбирал. Кого толкал за черту. Провожал в лучший мир.
Сначала я добавлял в капельницу всего несколько капель – ровно столько, чтобы успеть их спасти. Вернуть. Но вскоре понял, что они не хотят возвращаться. Им было грустно и страшно в этом мире. И тогда я отпускал их. Навсегда.
Я совершенствовал свои навыки, делал свою работу, на которую имел священное право, чисто. Избавлял их от страданий. И каждая отпущенная на волю душа привносила в мою жизнь смысл. Господь сделал меня несчастным – забрал родителей, семью, – но я нашёл развлечение по нраву...
(Центр / файл уничтожен)
*
Пульт управления всё ещё откликался на команды. Капитан направил скаф священника в жерло инопланетного судна.
Когда прервалась связь, он откинулся в кресле и стал ждать. Остальное сделает «Скелет» – капитан был в этом уверен.
Священник вернулся через полтора часа.
Его лицо за треснувшим пузырём шлема было церемониально-возвышенным, будто он только что отпустил в небо белого голубя.
А потом – в ошмётках скафа – капитан увидел тело священника.
Никто не может знать, кем в действительности является человек, пока не заглянет в его душу... пока не сдерёт с него шкуру и не рассмотрит вывернутую наружу мерзость. Костяные наросты, безумные фрагменты, алые раковины...
Вот душа твоего Спасителя – смотри!
Из перекрученного, исковерканного тела торчали детские головы, они пищали, пищали, пищали, а голова святоши, голова на суставчатой кольчатой шее, пробила шлем и раскачивалась из стороны в сторону, сардонически улыбаясь, облизывая вывернутые губы; она склонялась к каждой из детских головок и ласкала шершавым языком. Фиолетовый, похожий на щупальце член подергивался, истекал гноем...
«Здесь одни отбросы, все до единого», – как-то сказал Папа.
Голубые, лишённые век глаза смотрели на капитана. Огромная многопалая лапа опустилась на шлем, вдавила в пол.
– Это Ковчег, – зашипела тварь с головой святоши, это нагромождение плоти цвета свежих рубцов, многоликий демон, испод похотливой души. – Преклони колени перед волей Мерзкого Бога.
Жизнь капитана была жалкой – жалкой настолько, что ни космос, ни убийства пациентов не могли соскоблить с неё налёт никчёмности. Даже в недавней охоте на тварь не было ничего, кроме жалкого героизма загнанного в ловушку зверя. Он понял это, отразившись в детских глазах.
И опустился на колени.
*
– ...священник был педофилом.
– А остальные психопатами, серийными и массовыми убийцами. Достойная компания, тебе не кажется? К тому же...
– Что?
– Каждый заслуживает веры в спасение. Чего-то иного рядом, не знаю... примера, знака. Иллюзорной праведности.
– Ты серьёзно?
– Почему нет. Может, на «Алом карлике» сейчас звучат песни ангелов.
(ЦЕНТР / операторская 23с / внутренний файл)
*
Корабль воскрес.
Его внутренности озарились светом работающих механизмов. Ребристый корпус содрогнулся, перешёл от безмолвия к голосу. Застонал. Оглушительно забился двигатель, сердце Ковчега, и пространство-время пошло складками.
Рубка пульсировала бледно-алым светом. Пилот чувствовал, как дрожат кости звездолёта, напрягаются для прыжка мышцы. Прыжка отсюда – туда. Пилот подумал о месте, где родилось и выросло его прежнее тело, – и это место стало целью Ковчега, вокруг которого рос пузырь искривления.
Пока Ковчег готовился юркнуть в «нору», пилот на мгновение осознал – вспомнил – себя как капитана другого судна. Как темницу для чёрного голодного света. Как человека. Воспоминание отозвалось судорогой омерзения – жалкие создания, отрицающие свою истинную природу, лицемерные твари, которых надо насиловать смертью! – тут же поглощённой фибрами мостика.
– Сие же есть смерть вечная, – сказал второй пилот, и десятки детских лиц заверещали в мясистых углублениях огромной туши. – Да знают Тебя, Мерзкий Бог.
Пилота сотряс блаженный смех.
– Истинно так.
Его вывернутые наизнанку конечности покрывала, словно плед, спутанная сетка кровеносных сосудов. По раздувшимся венам и артериям проталкивалась густая зловонная кровь, паутина колыхалась при каждом движении, некоторые нити рвались. Под ложементом растекалась жирная лужа.
Главный экран и боковые иллюминаторы рубки подёрнулись рябью, затем стали прозрачными. В воспалённом фасетчатом глазу, занимающем почти всю поверхность головы пилота, отразился мрамор космоса, тёмный, желанный. Пилот увидел кусочек мироздания, собранный омматидиями глаза из мозаичных фрагментов, и эта картина была прекрасна.
– Истинно так, падре.
Ковчег нырнул.