Колонисты

Восемьдесят процентов землян уверены, что хуже их планеты нет. При этом они возмущаются не самой планетой, которую находят сносной, и даже красивой, а теми порядками, которые царят на ней. Как будто эти порядки установил кто-то посторонний, а не они сами. Эти восемьдесят процентов смотрят на нас, на эмигрантов, с завистью, иногда совершенно не скрываемой, и считают, что мы прилетаем похвастаться перед ними своим благополучием. Оставшиеся двадцать процентов полагают, что мы кусаем локти и проклинаем тот день, когда решили эмигрировать с Земли.

А мы возвращаемся – за редким исключением – по делам. Бывают, конечно, случаи, что люди прилетают навестить родных и близких. Но это редко. Во-первых, нужен отпуск на полгода. А во-вторых, такая поездка большинству жителей Илараны просто не по карману. У нас популярен такой анекдот: «Сколько стоит билет до земли?» – «Ого-го-го!» – «А в оба конца?» – «Три “ого-го-го”!» – «Как это?» – «Ещё одно “ого-го-го” ты истратишь на Земле, чтобы жить, как на Иларане!»

Я прилетел в командировку на год. Научные обмены, консультации, закупки. Земля с каждым годом всё неохотней даёт деньги, а торговать на таком расстоянии можно лишь информацией и идеями. Вот и приходится лезть из кожи, чтобы обеспечить – хотя бы – регулярные полёты. Мы делимся результатами научных исследований – земную науку прежде прочего интересуют геологические, климатологические и геофизические исследования. В обмен на уникальную информацию Земля обеспечивает нам регулярное сообщение – шесть рейсов в год – и снабжает нас оборудованием, которое позволяет потихонечку создавать на Иларане промышленность. Возможности доставки, разумеется, очень ограничены: каждый рейс – это всего двести человек и тридцать тонн груза.

Иларана любопытна для земных учёных. Это самая близкая к Земле экзопланета. Она немного меньше, и океан покрывает 90% её поверхности, благодаря чему климат относительно стабилен. Если бы не океан, двадцатипроцентный эксцентриситет орбиты приводил бы к резким колебаниям температуры. Плотная атмосфера также сглаживает скачки температуры у поверхности планеты, но в отместку «радует» свирепыми ветрами. Ветер в 50 километров в час жители Земли переносят легко и не подозревают, что при более плотной атмосфере, как на Иларане, такой ветер валит с ног. Ось планеты наклонена на 53 градуса – планета почти что лежит на боку, и это вносит дополнительные прелести – лишь на одном из трёх континентов происходит привычная смена суток. На этом континенте мы и живём. На двух других континентах день и ночь продолжаются по полгода, как за полярным кругом на Земле. А из-за второй звезды в системе число времён года нечётное, и график смены сезонов у нас довольно сложный. Часть года второе солнышко появляется по ночам – мы эти ночи называем белыми, хотя небо в это время багровое. Растительный и животный мир уступает по разнообразию земному, деревья выше 10-15 метров – редкость, местные чащи напоминают земные рощи, а самое крупное животное не более земного оленя. Суммарная масса нашей биосферы не составляет даже десятой части земной. Но для биологов, зоологов, ихтиологов и других естествоиспытателей – это настоящее Эльдорадо.

После десятилетий споров и проверок учёные Земли разрешили колонизировать планету. Было доказано, что вторжение земной фауны и флоры не только не погубит местную, но и даже не нанесёт ей заметного ущерба. Жизнестойкость местной флоры и фауны превосходит земную, иларанские растения и животные без особых проблем расправляются с «чужаками». Возможно, поэтому жизнь на Иларане не развилась до уровня разумной: жизненные формы здесь настолько хорошо приспособились к среде, что практически перестали эволюционировать. Более того, экзобиологи и палеонтологи в один голос говорят, что шансов на ускорение эволюции и появление разумной жизни на Иларане нет. По крайней мере, в обозримые миллионы лет.

На земле в средние века колонизация новых земель происходила просто: приехал, поставил палатку, и началась новая жизнь. Для колонизации Илараны потребовались десятилетия подготовки, доставка на планету сотен тонн грузов и океан терпения.

О новых мирах, о колонизации других планет говорили и писали так много, что казалось, от желающих отбоя не будет. Как бы не так. Сейчас, спустя сто лет после начала колонизации, с Земли на Иларану переселяется всего тысяча человек в год. Заявления подают примерно пять-шесть тысяч человек. После медицинской и прочих проверок остаётся примерно половина. Кандидатов приглашают на собеседование в специальный центр. Проводят собеседование приехавшие с Илараны эмиссары. Вроде меня.

Наше представительство занимает несколько комнат на 18-ом этаже Башни Мира в Берлине. В одной из этих комнат я регулярно беседую с кандидатами на переселение. Важно? – да. Утомительно? – да. Интересно? – да, конечно, иначе бы я этим не занимался.

Сегодня мой последний рабочий день на Земле. Я тороплюсь, моё настроение можно назвать чемоданным, но стараюсь не подавать вида: каждый из пришедших на интервью должен думать, что беседа с ним – это главное, ради чего я прилетел на Землю. Предпоследний из сегодняшнего списка подаёт мне электронную карточку.

– Садись, – я указываю на стул.

Кандидат на переселение, высокий парень, слегка сутулый, с модной причёской «дремер», бросил быстрый взгляд на стул – наверное, привык проверять, что сидение чистое, – и уселся. По тому, как проситель садится на стул, можно понять многое. Не нахален, не упрям, подвижен. Уверенности в себе не хватает, но настойчив.

Прикладываю карточку к считывателю и углубляюсь в появившийся на экране текст. Пролистываю графики медицинского контроля. Молодой человек напрягся и ждёт, когда я у него спрошу, почему он решил эмигрировать. Но я никогда не спрашиваю напрямую.

– Месяц назад вы пережили сильный эмоциональный стресс. Осмелюсь предположить, что у него была, так сказать, романтическая причина?

Парень вспыхнул, хотел сказать что-то резкое, но удержался. Это хорошо. Указывает на наличие, пусть и ничтожное, бойцовских качеств.

– Это имеет отношение к делу?

– Имеет. Не бойтесь, всё останется между нами, это приравнивается к врачебной тайне.

Он некоторое время собирается с мыслями. Точнее, прикидывает, что сказать, а о чём умолчать.

– Действительно, был случай. Я познакомился с замечательной девушкой. У нас был хороший индекс совместимости – 86. Стресс, о котором вы упомянули, случился, когда я узнал о её планах покинуть Землю.

– И вы решили последовать за ней?

– Да.

– Она уговаривала вас, или решение об эмиграции вы приняли самостоятельно?

– Совершенно самостоятельно. Первая моя реакция была – не буду скрывать – изумление. Впервые встретил человека, собиравшегося покинуть Землю. Затем недоумение – почему она пометила свой статус как «свободная», если собирается эмигрировать? Нелепо искать партнёра за считанные месяцы до отлёта. То есть это имеет смысл, но лишь в том случае, когда нужен партнёр для эмиграции, такие вещи полагается отмечать в статусе. И тут она сказала замечательную фразу: «Жить надо так, словно каждый день – последний. Нужно готовиться к эмиграции так, словно улетаешь завтра, и жить так, словно не улетаешь никогда». Я долго размышлял над этими словами и решил разобраться, что же толкнуло её на подобный выбор.

Она охотно делилась со мной всем, что скопилось у неё на душе. Рассказывала об усталости от постоянного контроля – за состоянием здоровья, эмоциями, настроением, работой и даже развлечениями. Говорила, что устала от чудовищной массы советов, которые источает наше окружение: стоит замереть на секунду, и тут же в голове активируется один из невидимых помощников с услужливым «я могу помочь?» Мы вроде бы свободны, но нас постоянно ограничивают во всём с доброй улыбкой – «это рекомендации». Мы хотим поселиться в районе номер 10, но нам мягко говорят: «С вашим социальным и кредитным рейтингами вам лучше всего жить в районе номер 14 или номер 17. Вы будете чувствовать себя в десятом районе неловко, как человек, попавший не в свою компанию, да и своим присутствием станете смущать других обитателей этого района. Зачем вам создавать проблему на пустом месте?» Нам говорят – можете свободно выбирать место учёбы и профессию, однако стоит взяться за дело, как тут же нас ограничивают новыми рекомендациями: «С учётом вашей индивидуальности и привычек, с учётом спроса на рынке труда, с учётом вашего состояния здоровья мы рекомендуем…» То, что раньше казалось огромным полем, на глазах превращается в малюсенькую лужайку. И попробуй не выполни рекомендацию! Из тебя тут же сделают изгоя.

Понимаете, я как бы оглянулся вокруг себя и вдруг обнаружил, что я всего лишь винтик в огромной машине, созданной неизвестно кем и непонятно с какой целью. К моим услугам всё и ничего. Я могу испытать сильнейшие эмоции в виртофильмах: прыгать с крыш высотных зданий, сражаться с ящерами и монстрами до боли в руках и спине, но в то же время я точно знаю, что всё кончится прекрасно! Мне гарантировано выживание, победа и исполнение желаний. Послевкусие от таких фильмов – разочарование. Некоторые вживляют крутые моменты фильмов в собственную память – так, что до конца дней своих остаются убеждёнными, что приключившееся с ними было на самом деле. Мне приходилось общаться с такими людьми – они рассказывают о своих невероятных приключениях, но я-то понимаю, что это не воспоминания, а вариации сцен из виртофильмов. Ещё в юности я дал себе зарок – не прибегать к такому самопрограммированию.

И она прошла через всё это. Рассказывала, что в какой-то момент ей стало противно радоваться вместе со всеми, грустить вместе с другими и на фоне общности ощущать чудовищное неравенство людей во всём, чего бы это не коснулись. Благодаря ей я начал смотреть на мир другими глазами. И увидел, что на протяжении всей жизни мы стараемся втиснуть самих себя в рамки, которые нам предлагает общество. Самыми счастливыми оказываются те, кто перестали замечать это духовное насилие, те, кто смирились с этим. Я увидел неравенство – физическое, этническое, материальное, культурное, социальное. Всё направлено не на уменьшение неравенства, а на то, чтобы оно стало незаметным или чтобы мы привыкли не замечать его. Я подумал – о таком ли будущем мечтали люди тысячелетиями? Может, можно иначе? Чтобы вокруг всё было настоящее – жизнь, проблемы, люди. Чтобы я не гадал, кто звонит или присылает письмо – человек или машина? Чтобы я знал, что счастливый исход моих действий не гарантирован. И тогда я захотел попробовать вкус настоящей борьбы за жизнь, а не виртуальной.

Искренность этого молодого человека вызывала симпатию. И в тоже время он был похож на тех, кто требует немедленного удовлетворения возникшего каприза. Другая черта, на которую я обратил внимание: по мере того, как он говорил, его уверенность в своих словах росла. Владеет искусством самовнушения.

Я знал, что на Земле распространилось молодёжное движение под странным девизом «Жизнь – ошибка». Конечно, приверженцы этого движения не считают, что сама жизнь является ошибкой. Они убеждены, что свидетельством, доказательством, подтверждением жизни – являются ошибки. Если человек ошибается – значит, живёт и действует. Не ошибаются только мёртвые и машины.

«Человек имеет право на ошибку».

«Учёба – мучит, ошибки – учат».

«Не ошибёшься – не посмеёшься».

Подобные лозунги украшают городские улицы, здания, свешиваются с балконов квартир. Большинство относится к подобному бунтарству молодёжи снисходительно: мол, пусть не обладающий слухом человек попробует стать вопреки всему музыкантом.

– И вы решили, что эмиграция на Иларану – лучший выход из положения?

– Да! Там мы начнём жизнь сначала! Без сотен помощников и слуг, без повседневного контроля и набивших оскомину рекомендаций, зато с осознанием того, что можем рассчитывать только на свои силы, что мир бывает не только дружелюбным, но и свирепым, и знанием того, что хлеб придётся добывать в поте лица своего, как было сказано однажды.

Романтизм – это палка о двух концах. С одной стороны, романтик не обращает внимания на мелочи жизни, считая их проходящими и незначительными. С другой стороны, чем романтичней настроен человек, тем более опасен для него неизбежный период разочарований.

– Где ваша подруга? Почему вы пришли один? И когда вы планируете лететь?

– Считайте, что я отправился на разведку. Оценить сбыточность задуманного. Лететь мы готовы хоть завтра.

Мысленный счётчик убрал несколько баллов. Энтузиазм энтузиазмом, но без лететь без подготовки – всё равно, что прыгать в воду, не умея плавать. Люди готовятся годами.

– Иларана не на соседнем острове. Один только перелёт занимает два месяца. Представьте: вы с подружкой будете заперты на эти месяцы в малюсенькой каюте космического лайнера. Развлечений нет, вместо них беспрерывные занятия и тренировки. Первую неделю будете привыкать к жизни на космическом корабле. Потом начнут потихонечку повышать давление с одновременным снижением процента кислорода в атмосфере – чтобы к прилёту вы уже умели дышать воздухом Илараны, кислорода в котором всего девять процентов. Попутно вам будут уколами прививать микрофлору Илараны для выработки требуемого иммунитета – иначе тамошние бактерии быстро расправятся с вами. Будут вводить в кровь генные добавки, чтобы модифицировать ваш организм. Иначе при внешнем давлении в пять атмосфер вы через пару лет останетесь без лёгких. Эти месяцы ваше самочувствие будет колебаться между отметками «плохо» и «очень плохо». Но вы будете ходить на занятия – изучать географию, флору и фауну планеты, язык, законы, правила поведения. Температура тридцать восемь никого волновать не будет. На двести пассажиров лайнера всего два врача. Боюсь, что уже через месяц вы начнёте проклинать друг друга, выясняя, чья была идея ввязаться в эту авантюру. Представьте себя перед подружкой не в роли смелого и энергичного парня, коему сама судьба предписывает быть опорой, а в виде исхудавшего, позеленевшего от болезней нытика, единственное желание которого – выспаться. Запасных кают на лайнере всего три или четыре – для тех, кто уж слишком выбьется из колеи. Подружка будет днём и ночью перед тобой ненакрашенная, часто даже непричёсанная, обсыпанная прыщами, временами дурно пахнущая из-за очередной прививки. Ей захочется спрятаться, но – увы – некуда. Каюта 12 кубометров на двоих. Знаешь, сколько людей ломаются в дороге?

Разумеется, я немного утрировал. Мне хотелось увидеть его реакцию. Она оказалась до удивления спокойной.

– Вы сгущаете краски. Я читал воспоминания колонистов…

– Замечательно, что читали! Но вы читали воспоминания колонистов, написанные спустя много лет! Они пишут так, потому, что всё, что было в дороге – это мелочи по сравнению с тем, что будет потом. Спустя годы пережитое во время перелёта вызывает лишь улыбку.

Теперь он смотрел на меня с каким-то снисхождением и даже сожалением – словно знал что-то такое, чего я не знал.

– Не пойму ваш тон. Вы работаете в агентстве по вербовке колонистов, но вместо вербовки всеми силами пытаетесь отбить у меня желание эмигрировать на Иларану.

Пришлось изменить интонацию. Теперь я говорил с нажимом:

– Я не из рекламного агентства. Вы на Земле привыкли, чтобы вас зазывали, заманивали, заинтриговывали. На Иларане этого нет. Мы живём так, как жили на Земле пятьсот лет назад, не считая того, что используем – да и то не всегда – новейшие технологии. Моя задача не зазывать желающих, а отобрать из желающих тех, кто достоин новой жизни. Уверяю, у нас есть выбор. Да вы и сами это чувствуете. Я никого не запугиваю, прошу лишь отбросить розовые очки и взглянуть правде в глаза. Тяжёлая дорога, сложная жизнь…

– Но ведь эмигранты не возвращаются!

– У нас жить лучше. Тяжелее, но лучше. Легко и хорошо – не всегда одно и то же. Впрочем, несколько процентов в конечном итоге возвращаются на Землю. Сложно первые два-три года. Потом привыкают, втягиваются. Поначалу чуть ли не каждый третий мечтает о возвращении, а спустя пять лет таких остаются единицы.

– Чуть ли не каждый третий… – повторил парень мои слова, пытаясь копировать интонацию. Лёгкая издёвка? – Так почему же всё-таки не возвращается этот каждый третий?

– Очень дорого. Мы везём вас туда как бы бесплатно, но если вы захотите в течение первых пяти лет (наших пяти лет, они по 308 дней) вернуться, то мы потребуем оплатить дорогу в оба конца. Вам говорили, сколько стоит билет? Вам по средствам оплатить поездку в оба конца?

Парень задумался, как будто вспоминал что-то. Затем опустил голову, словно решил рассмотреть что-то на полу. И только тут я заметил миниатюрный наушник в его ухе! Скорее всего, он слушает то, что говорит ему подружка! Я резко меняю тактику.

– Есть те, кто не хотят пользоваться нашими билетами и оплачивают проезд сами – чтобы не быть связанными обязательствами. Таким попасть легче. Они могут приехать и в течение шести месяцев решить – остаются или нет. Если они решили остаться, то через пять лет – после окончания испытательного срока – мы им возвращаем деньги за проезд.

Парень просиял:

– Наши шансы возрастают?

– Для оформления туристической поездки вам не нужно было обращаться сюда. Достаточно было…

– Мы предпочитаем получить эмиграционную визу, – прерывает он, – Если не получится, тогда купим билеты. Мы готовы и к такому повороту событий.

Два билета туда и обратно – билеты продают только так – стоят кучу денег. Не бедные. Кредитный рейтинг «А» – в этом можно не сомневаться. Несколько минут назад он рассказывал, что им не рекомендовали снять квартиру в квартале номер десять. Любопытно, что это за квартал, если наличия кредитного рейтинга «А» для них недостаточно?

– Что вы знаете об Иларане? – спросил я мягким голосом.

– Много! Мы посмотрели кучу фильмов!

Фильмов, которые сняли земные операторы, и потому напоминающие рекламные ролики «Прилетайте к нам!»

– Вы в курсе, что небо планеты всегда затянуто облаками? Даже тамошние солнца практически никогда не видны – обычное светло-оранжевое небо. Иногда, если облачность слабая, сквозь неё просвечивает оранжевый диск. Вечером небо тёмно-оранжевое, вплоть до багрового. Если бы там жизнь эволюционировала до разумной, то аборигены никогда бы не догадались о наличии звёзд. Вы их, кстати, никогда более не увидите.

– Да, об этом рассказывали фильмы! – он говорил об этом с восторгом.

– И что там до семи времён года с перепадами температур и с сильными ветрами?

– Да, да! – он прямо воодушевился.

– И что вам придётся самим строить свой дом?

– Да, конечно! Это показалось нам прекрасным! Жить в доме, который сам спроектировал и построил – что может быть чудесней! И никто не будет вмешиваться!

Я попытался немного остудить его пыл.

– Кое-какие инспекции и у нас есть. Конечно, ни в какое сравнение с Землёй не идёт. Но на стройку пару раз придёт инспектор – проверить, что ничего не забыто и ничего не нарушено.

Я сделал паузу и, убедившись, что парень внимательно слушает меня, продолжил:

– Вы имеете представление о том, какими работами вам придётся заниматься?

– Мы готовы делать всё, что сумеем, Готовы учиться. Готовы работать где угодно.

Он готов на всё... Как бы это «всё» не превратилось в «ничего».

– Что предпочтёте – металлургический комбинат или алюминиевый завод? Рудник или химкомбинат? Можно пойти на завод по производству бетона и кирпича из вулканической пемзы – далеко не лёгкий труд, даже с учётом используемой автоматики. У нас её хронически не хватает. Городок Порт Ансер, в котором это производство, всего в трёх десятках километров от вулкана. Нефти и угля на планете мало, пока не добываем. Используем древесный уголь. Есть газ. У нас много ручного труда – автоматизация требует времени и денег, а жить нужно сегодня. Возить машины с Земли дорого, колония наша невелика – всего 60 тысяч – мы ещё не имеем всех отраслей хозяйства. Наша мечта – сделаться полностью независимыми от Земли. Но на это потребуется ещё лет пятьдесят. Сельское хозяйство, как в древности: земледелие и животноводство. Сельхозкультуры совершенно другие, геномодификации местных растений. Коз, свиней, кур, других животных привезли с Земли и модифицировали под здешний климат.

– Модификация и до вас добралась… – с грустью в голосе заметил парень.

– Иначе нельзя! Любое земное растение или животное на Иларане погибнет в течение нескольких дней или недель. И люди модифицированы. Вас модифицируют, напоминаю, во время перелёта. Зато мы все – одна этническая общность. У нас никогда – даже через тысячу лет – не будет межрасовых или межэтнических конфликтов. Рождаемость под контролем. Вам нужно знать, что люди вроде вас, прошедшие модификацию во взрослом возрасте, не могут родить на Иларане нормальных детей. Только методом экстракорпорального оплодотворения. Возьмут яйцеклетку вашей подруги, ваше семя, и в лаборатории оплодотворят. Пока клетка не начала делиться, её можно модифицировать. Выполненная в лаборатории модификация будет наследуемой. Tabula rasa.

Парень напрягся. Наверное, параллельно с моими словами слушал то, что говорила ему подруга. Я решил ослабить натиск.

– Но в целом жизнь у нас чудная. Реклам, зазывал, агитаторов почти нет. Честь и совесть не продаются. Имеете полное право высказать дураку всё, что о нём думаете, и даже вызвать на дуэль, которая допустима в присутствии городского судьи. Конечно, не на шпагах – у нас для дуэлей есть специальное интеллектуальное оружие. Дети учатся в школе до 14 лет, начиная со второго класса неуспевающих оставляют на второй год, так что сколько классов успеет закончить ребёнок – зависит от него. После седьмого класса дети сдают экзамены, лучшие ученики получают право продолжить учёбу в колледже. Туда поступают пятая часть или четверть выпускников школ – самые толковые и трудолюбивые.

– А-а-а, – протянул проситель с изумлением, – я не понял про дуэли. Что это – интеллектуальное оружие? На дуэли можно погибнуть?

Я откровенно рассмеялся, хотя это и не полагается на моей работе. Ничего, пусть привыкает.

– Есть дуэльный кодекс. Проигрывают не жизнь, а свободу. Проигравший на несколько лет становится рабом.

– У вас есть рабы?! – глаза у парня округлились.

В проспектах об этом не пишут. Чтобы не раздражать земных обывателей.

– Мы для того и оставили Землю, чтобы жить по-другому. Не пугайтесь, наше рабство не похоже на то, какое было в древнем Риме. Наши рабы находятся под защитой закона. Их используют на непрестижных, грязных и вредных работах.

Я испытал странное удовольствие от того, что удалось его удивить. Он даже не знал, что ответить. Упоминание о рабстве выбило его из колеи. Не стоит успокаивать его тем, что дуэли у нас редки. Пусть думает, что на Иларане мужчины ходят с оружием на поясе, как в средние века дворяне со шпагами. Во взгляде просителя появилась мольба. Кажется, он не хотел, чтобы такие слова долетали до ушей его подруги, и потому лёгким намёком указал на наушник. Как будто я его не заметил!

– Я рад, что перечисленные мною трудности вас не пугают. Жду вас вместе с подругой.

Он медленно, словно нехотя, встал и, не прощаясь, скрылся за дверью. Увижу я его ещё раз или нет? Или предпочтёт лететь туристом? Просьбы об изменении статуса с «турист» на «мигрант» удовлетворяют безо всяких проблем. Человек уже знает, что ему предстоит.

Я оформляю отчёт, вношу в таблицу собственные оценки и данные анализа, сделанные бесстрастным анализатором речи и видеокамерой. Речевой анализатор фиксирует не то, что говорит кандидат, а то, как он говорит. Эта информация синхронизируется с его мимикой, зафиксированной фотокамерой, работающей в видимом и инфракрасном диапазонах. Любые волнения, переживания, размышления человека меняют температуру отдельных точек и областей лица. В итоге мы понимаем, как в глубине души он реагирует на то, что я ему говорю, и насколько искренен, когда говорит сам. Теперь его будущее зависит от других кандидатов. Если их показатели будут ещё хуже – ему повезло…

Смотрю на часы – почти опаздываю. Вызываю последнюю пару – молодая семья. У обоих решительная походка, уселись на стулья напротив меня прежде, чем предложил. Девушка тут же положила на стол карточки – значит, знала, как будет построена беседа.

Смотрю на экран. Ей 28 лет, её мужу – 27. Женаты полтора года. Настроены решительно. Из тех, кто привык требовать, а не просить. Таких не надо спрашивать, почему они решили эмигрировать, ответ они заготовили и обсудили.

– У вас много родных и друзей?

Угадал, такого вопроса они не ожидали. Девушка реагирует первой:

– Своей жизнью мы распоряжаемся сами. Родственники переживут. К тому же мы не на край света хотим.

– Как сказать. Вы помните, сколько лет идёт обычный сигнал от Илараны до Земли?

Парень подаётся вперёд.

– Но вы же знаете, что обычная связь не используется, а обмен через чёрные зоны. Значит, письмо будет идти два месяца в один конец. Как в 18 веке. Переселенцы в Америку времён позднего средневековья знали, что их родственники будут довольствоваться двумя-тремя письмами в год. И никаких проблем. Тем более, современные видеопослания не чета тогдашним письмам. Проблемы начинаются там, где реальность не совпадает с нашими ожиданиями.

– Что вы ожидаете на Иларане? – осторожно спросил я. Начинается самое интересное.

Парень хотел что-то сказать, но девушка перебила его.

– Мы хотим стать членами общества, в котором значим каждый человек.

– А здесь вы ничего не значите?

– Для кого? Для родителей – да. А остальным до нас дела нет. Хочешь быть учёным, скажем, палеонтологом – пожалуйста, обучим. Тысяча палеонтологов уже есть, ты будешь тысяча первым. Хочешь поэмы писать – и этому обучим, будешь также тысяча первым. И так в любой специальности. На земле всех много. Поэтому и развитие общества так замедлилось. Люди перестали ощущать, что они нужны обществу. Наоборот, нам постоянно вдалбливают, что общество должно заботиться о нас, и что мы должны быть рады тому, что нас трогательно опекают. На Иларане ведь люди чувствуют себя нужными гораздо острее, чем на Земле, да? Вся колония – несколько десятков тысяч человек, включая детей. Значит, если ты не сделаешь – не сделает никто. Ведь так?

Она говорила с энергией и напором. Мне это понравилось.

Молодой человек принялся объяснять мне:

–Мы не будем худшими. И сумеем оставить хоть маленький, но осязаемый след. Чтобы внуки говорили – вот это наши дедушка с бабушкой сделали. Мы там нужнее, чем на Земле. Пусть это звучит нескромно, но нам кажется, что наше место среди тех, кто умеет и не боится рисковать. Среди пионеров и первопроходцев!

Он говорит так, словно выучил этот текст заранее.

– Но и у нас есть разные люди. Есть пассионарии, а есть и те, кто стараются жить спокойно, не дёргаясь, и не ставя себе высокие цели. Возьмём для примера выборы. Вы, надеюсь, знаете, что органы местной власти выбираются у нас голосованием, к которому допускаются жители Илараны не моложе 19 лет и не имеющие ограничений по состоянию здоровья или по социальному статусу? Мигранты получают право голоса, кстати, только через пять лет. Так вот, на выборы приходят не все. Процентов восемьдесят или девяносто. Но не торопитесь делать вывод, что всего десяти – двадцати процентом безразлично, кто войдёт в Советы. На избирательном участке предлагают «отступные»: если тебе безразлично, кто будет избран – можешь не напрягаться. Тебе дадут небольшую сумму денег – примерно дневной заработок неквалифицированного рабочего – за неучастие в выборах, и – гуляй! Четверть из тех, кто пришёл на участки, берут «отступные». Несколько монет им важнее, чем возможность повлиять на происходящее. На энтузиазме можно продержаться несколько лет. Потом люди выдыхаются, устают и… возвращаются к обычной жизни. Наши проблемы – внутри нас, они никуда не исчезают.

– Если бы было так, то в жизни ничего не менялось бы. Наши наблюдения, пусть и не очень обширные, говорят об обратном. Человека делают обстоятельства.

Сначала мне казалось, что в этой паре верховодит девушка. Теперь вижу, что за внешним спокойствием и рассудительностью молодого человека скрывается твёрдый характер.

– Кем вы сейчас работаете?

Парень отвечает с видимым удовольствием.

– Я работаю в мастерской по изготовлению музыкальных инструментов. Настоящих, а не электронных. Могу даже сделать скрипку. Конечно, не такую, какие делают мастера, но такую, за какую не будет стыдно. Но я готов сменить профессию и тогда оставлю музыкальные инструменты на свободное от работы время. Буду по вечерам мастерить какие-нибудь простые инструменты. Например, гитары. Кстати, я умею делать гитары с двойным грифом. Когда будет время – проверю, как какое дерево звучит на Иларане. У меня большие планы.

Это было приятно слышать.

– Я не ручаюсь, но вроде бы у нас ни одного такого мастера нет. Есть небольшой оркестр, но инструменты привезены с Земли. Впрочем, у нас они звучат иначе – другая атмосфера. Вы действительно сможете оставить след – сделать то, что никто до вас на нашей планете не делал.

– А я по профессии биодизайнер, – тут же поделилась девушка. – Очень надеюсь, что моя профессия пригодится на Иларане.

– О, да! На нашей планете есть милый хищник – пураш, которого мы потихонечку приручаем. Величиной с небольшую собаку, пушистый, красивый. На людей нападает редко. Передние лапы очень необычные – два локтевых сустава. Благодаря этому лапы очень гибкие, животное легко шарит по норам, гнёздам, дуплам и прочим укрытиям мелких животных и птиц. На передних лапах по четыре острых когтя, в сечении они не круглые, а каплевидные – с режущей задней кромкой. Такие когти страшнее зубов. Для людей опасны лишь когда охотятся стаей. Их можно сопоставить с земными волками. Мы пытаемся из них создать подобие собак.

– Я читала о них, – отозвалась девушка. – Только в статье было написано, что они всеядны и уже приручены.

– Преувеличение. Они едят сладкие корни, но лишь когда не хватает мясной пищи. Приручить можно только щенков, да и тем делаем модифицирующие прививки.

Мы поулыбались друг другу. И тогда я задал вопрос, который может сразить наповал:

– Я хочу, чтобы вы подумали – каждый сам по себе – и ответили мне очень кратко: что вы будете делать, если один из вас – не дай бог, конечно, – не долетит до Илараны? Останетесь там, или вернётесь на Землю?

– Были такие случаи? – молодой человек возмутился. Он, разумеется, не хотел отвечать на такой вопрос. Но мне этого и не надо. Инфракрасный анализатор зафиксировал реакцию.

– Было два или три случая за сто лет – во время прохождения через точку «Х» или, как говорят шутники, «чёрную зону». Впрочем, отвечать не надо, вопрос снимается.

Я думаю, они поняли, что это была провокация. Чтобы сбить неприятный осадок, задаю спокойный вопрос:

– Ваши родители знают, что вы подали заявления?

– Да! – тут же выпалила девушка. – Разумеется, они не в восторге, но у меня ещё два брата, так что родителям будет к кому пойти в гости.

– На Иларане считается нормальным прийти в гости без предупреждения. Мигрантов поначалу это шокирует.

– Я читала об этом, – невозмутимо говорит девушка. – Объясняли, что это способствует сближению. Но в том же фильме говорили, что по мнению психологов это придумали первые колонисты, чтобы подчеркнуть иной образ жизни. И нам это правильно. Вектор эволюции людей на Иларане должен быть иным, чем на Земле. Не сомневаюсь, что вы слышали научные диспуты о том, к чему приведёт отсутствие естественного отбора у людей. Концепция, что нужно во что бы то ни стало спасать любые жизни приводит к тому, что с каждым годом человек уходит во всё более искусственную среду. Механизмы естественной регуляции отключаются один за другим, для сотен геномов уже не осталось работы, а это опосредовано приводит к снижению рождаемости. У нас на каждые десять семей приходится семнадцать детей, а у вас на Иларане тридцать два. С нашей точки зрения, Иларану ждёт лучшее будущее, чем Землю!

Они хорошо готовились. Скорее всего, она пересказывала мне то, что говорила родителям. Ещё немного – и они начнут уговаривать меня лететь на Иларану.

Часы показывали уже шесть. После некоторых сомнений – беседа получалась короткой – я поблагодарил их и отпустил. Приятная пара, я буду рад видеть их на Иларане. Быстро составил отчёт и вышел.

На Земле есть то, чего нет на Иларане. Есть большие кафе, в которых собираются спортивные болельщики. Панорамный стереоэкран экран создаёт иллюзию, что игра происходит вокруг тебя. В таких кафе можно громко обсуждать происходящее на спортивной арене, шуметь, поддерживая криками и восклицаниями выбранную команду или отдельных игроков. Шум этих кафе, кстати, транслируется на стадионы, это создаёт иллюзию присутствия болельщиков, что вдохновляет спортсменов.

В свой последний день перед отлётом на космодром я хочу посмотреть аэромяч. Эта игра пришла на смену футболу, который запретили на Земле из-за высокого травматизма. В новой игре мяч летает над полем на высоте два метра, его толкают руками, впрочем, без прикосновения. Достаточно приблизить руку к мячу – и он отскакивает. Удар без удара. Его движение быстро замедляется – как если бы он катился по полю. Если более двух секунд никто к мячу не приближается, мяч начинает скользить к центру поля. Две команды по пять человек пытаются забросить мяч в ворота по краям поля. Игра задорная и весёлая, часто проводится под музыку.

На Иларане эту игру не знают, зато возродили настоящий футбол. Впрочем, правила игры постоянно меняются, так что пока дойдёт до чемпионатов, от прежнего футбола останется лишь одно название.

Я расстаюсь с Землёй без радости и без огорчения. Мне дорога эта планета – здесь я родился, здесь прошли детство и юность, здесь жили бесчисленные поколения моих предков. Здесь возмужала и окрепла цивилизация, сумевшая достичь других миров. И хотя я решил стать частичкой другой эволюционной ветви, каждое упоминание о Земле будет отзываться волной тепла в моём сердце.

Есть то, что я не рассказываю будущим эмигрантам. Дети, родившиеся на Иларане, ни при каких обстоятельствах не смогут вернуться на Землю. Они слишком другие.

Наличие других цивилизаций – для них используют не слишком удачное слово «дочерних» – повышает вероятность сохранения разумной жизни во вселенной. С любой планетой, с любой звездой может случиться катастрофа такого масштаба, что разумное сообщество – на каком бы этапе развития оно бы не находилось – окажется бессильным перед ней. Это одна из причин, что Земля поддерживает нас и будет поддерживать до тех пор, пока мы не окрепнем настолько, чтобы стать самостоятельными.

Я уверен, что через несколько столетий Иларана обойдёт в своём развитии Землю, и сумеет помочь тем, благодаря кому она появилась. Ради этого земляне и начали осваивать космос в ХХ веке.