Железо терпит

— Людмила Григорьевна! — в дверь директорского кабинета просунулась голова секретарши. — Петров из 11-го «Б» настаивает на личной встрече с вами. Сказать, чтобы вошел?

— Петров? — брови директрисы поползли на лоб. — Ну, проси.

Гоша Петров, первый хулиган школы, обычно избегал встречи с начальством, стараясь лишний раз не попадаться на глаза, а тут сам… Чудеса!

Дверь отворилась, на пороге стоял Гоша. Людмила Григорьевна отметила, что, пока они не виделись, мальчишка нисколько не изменился: все те же джинсы вместо уставного костюма, все та же полосатая, небрежно заправленная в штаны рубашка, поверх которой для тепла юноша носил шерстяной жилет.

— Здравствуйте, Людмила Григорьевна. — Гоша подошел к директорскому столу и, бесцеремонно поставив на него ранец, вытащил оттуда клавиатуру и какой-то прибор.

— Добрый день. У меня не очень много времени, — предупредила директриса, с тревогой разглядывая возникающее перед ней электронное добро.

В голове роились тревожные мысли. Что это? Напоследок шалопай решил сделаться нормальным человеком и собирается участвовать в какой-нибудь выставке или олимпиаде, на которую не может попасть из-за плохих оценок, поэтому ему срочно потребовалось одобрение руководства? Вряд ли. Проще предположить, что это самодельное взрывное устройство и сейчас мальчик Гоша подключит проводки к ее рабочему креслу или даже к ней самой — и затем… «Аллах акбар». Исключено. Гоша не мусульманин. Впрочем, откуда ей это знать? То, что он выглядит как русский, не гарантирует того, что он не может вступить в какую-нибудь террористическую организацию. Как раз наоборот, славянская внешность — неплохой шанс, что мерзавца не проверят в метро, и он пронесет взрывчатку…

— Успеем. Стандартный осмотр занимает от десяти до тридцати минут. Когда вас последний раз посещал техник?

— Техник? — Людмила Григорьевна взглянула на компьютер. А ведь действительно, секретарь должна была пригласить специалиста из фирмы, поставляющей технику в школу. Но может ли этим техником оказаться учащийся 11-го класса? С другой стороны, она же сама намекнула недогадливой Светочке, что не худо было бы немного сэкономить перед Новым годом; так, может быть, она…

Меж тем Петров обошел стол, сделав шаг к Людмиле Григорьевне, и та инстинктивно поднялась со своего места, не зная, чего ожидать.

— Спокойно, сейчас все уладим, — примирительно улыбнулся Гоша, по-детски закусив губу.

Людмила Григорьевна глянула вниз. В правой руке старшеклассник сжимал длинную отвертку.

— Петров, ты… — задавленно пропищала директриса, и в то же мгновение отвертка оказалась возле ее горла, а пальцы левой руки Петрова ловко скользнули по груди и под мышку, потом поползли вниз по ребрам, нежно придавливая кожу.

Что это — гормоны? Бывает, но почему он не выбрал одну из молоденьких учительниц? По крайней мере, это имело бы какой-то смысл. Почему это происходит с ней? Шестьдесят пять лет — какая там молодость и привлекательность… Старая, жирная тетка с больными почками, ноющими ногами и стыдной проблемой. Вот начнет ее раздевать, а в трусах — особые прокладки от недержания. Эротично, нечего сказать!

— Секундочку.

Светодиод на отвертке вспыхнул голубым. Гоша нетерпеливо расстегнул верхнюю пуговку директрисовой кофточки — и в следующее мгновение что-то щелкнуло в груди Людмилы Григорьевны, и вдруг из распахнутого ворота прямо над бюстгальтером выехал небольшой ящичек. Это было совершенно не больно и даже по-своему приятно.

— Ну, наконец-то! — обрадовался Гоша, бесцеремонно запихнув руку в ящичек. Откуда тут же выползла крохотная квадратная клавиатура, на которой гибкие пальцы Петрова начали отстукивать какие-то команды.

— Кто вы? — боясь пошевелиться, спросила директриса, косясь то на ящичек, то на Петрова.

— Техник, — возясь с кнопками и сверяя показания с разложенными на столе приборами, сообщил Гоша. — Как давно вас осматривали?

Должно быть, он что-то нашел, потому как присвистнул и с новой силой продолжил стучать по кнопкам.

— Не-не знаю.

— У меня такое чувство, что вообще ни разу. Вон какие старые программы, таких уже давно не выпускают. Ну да ничего. Это мы сейчас апгрейдим… Высуньте язык и не дышите минут пять, а я пока сделаю полную перезагрузку.

— Но человек не может не дышать пять минут, — попыталась возразить Людмила Григорьевна, на всякий случай старательно вытягивая язык.

— Так то человек, — пожал плечами техник. — Почки ни к черту, я вам их переустановлю, а если не пройдет фокус, заменю на новые. Детородная функция… — он посмотрел в глаза директрисы. — Сколько полных лет биологического износа?

— Шестьдесят пять, — честно ответила она.

— Ага, так давно пора выключить! Вот она у вас сколько места занимает, нужно убрать галочку. Убираю. Окей.! Теперь и сил будет больше, и энергии. Высуньте язык, задержите дыхание. Мочевой пузырь — однозначно замена.

Людмила Григорьевна перестала дышать, глядя на часы. Минутная стрелка дернулась и сошла со своего места, еще раз, еще. Она не ощущала дискомфорта, сердце продолжало биться. Или это отзывался стук по клавишам?

— Ну, вот и все. Можете дышать, — юноша собирал свои вещи в рюкзак. – И, пожалуйста, не пропускайте больше технического осмотра.

— Постойте. Вы не можете уйти, вообще ничего мне не объяснив! — Людмила Григорьевна вдруг обнаружила, что ящичек и клавиатура снова исчезли в ее груди, но она не могла ни разглядеть, ни нащупать хотя бы щелочки. Кожа выглядела цельной, хотя и весьма дряблой.

— Каких объяснений вы ждете? — Гоша застегнул молнию на рюкзаке.

— Я что, не человек?

— Вы андроид, — Петров пожал плечами.

И Людмиле Григорьевне сделалось стыдно, что после того, как она увидела ящичек с кнопками, появившийся из ее груди, она вообще могла об этом спрашивать.

— А вы? — все же произнесла она.

— И я тоже андроид со встроенной функцией техника, — мягко улыбнулся он. — Да вы не беспокойтесь, быть андроидом проще, чем человеком. Вот я вам почки за полминуты восстановил, а будь вы пожилой женщиной, знаете, сколько времени и денег бы ушло? А теперь вы как новенькая.

— А люди?

— Хозяева? — Петров снова пожал плечами. — Говорят, внешне не отличить. Но лично я не видел.

— Но вы ведь не всегда были техником, вас же кто-то уполномочил, объяснил, что делать? Или вы сразу же были созданы…

— Я изначально разработан таким образом, чтобы в меня можно было внедрить программы, связанные с техническим обслуживанием. Такие, как я, не танцуют в балете, — он криво усмехнулся.

— Но вам же кто-то должен был сказать, что вы направляетесь техником в нашу школу, — наступала Людмила Григорьевна.

— Команды поступают дистанционно. — Петров вздохнул. — Ладно, мне еще сегодня как минимум восьмерых обслуживать. До свидания.

— Но вы не можете вот так уйти! Я человек, я мать, бабушка. Мои дети — они что, тоже роботы? А внуки?

— Во многих андроидов заложена программа самовоспроизведения, — Гоша устроился в кресле посетителя, развязно положив ногу на ногу. — Впрочем, я где-то читал, будто время от времени специально отлаженные андроиды снабжаются мешком-инкубатором для выращивания плода первичного биологического вида. Тогда в них внедряется зародыш хозяина. Поэтому не знаю, что и ответить. Может, да, а может, и нет. Смотреть надо.

— А как же я теперь? Вы же должны выдать мне какие-нибудь инструкции. А вдруг это снова откроется, а я не знаю, как…

— Живите, как жили. Вам можно все, что и обычному человеку. Единственный закон для роботов — вы не можете принести вред хозяину. Это строжайше запрещено. Но так как без индикатора мы сами не знаем, кто андроид, а кто хозяин, а индикатора я вам не имею права оставить, лучше на большую дорогу с топориком не ходите. Да вы и не пойдете.

— Но я робот, и я руковожу школой?

— Если сверху сочтут нужным заменить вас хозяином или более молодым роботом со свежими программами, вас тут же отправят на пенсию.

Людмила Григорьевна наблюдала за тем, как вчерашний двоечник и хулиган Петров покидал ее кабинет.

Могло ли это быть розыгрышем? Могла ли она подвергнуться действием какого-то наркотика? Она знала, что нет. Подойдя к зеркалу, Людмила Григорьевна сняла кофту и какое-то время нажимала себе на ребра, пытаясь вспомнить расположение невидимых кнопок, но ничего не получилось.

Тогда она привела в порядок костюм и вышла из кабинета. В приемной привычно трещала по ватсапу пустоголовая секретарша — настоящая говорящая кукла с большими глупыми глазами. Наверняка в нее встроены всего несколько полезных функций. Дешевка.

Петров сказал, что сегодня он должен апгрейдить еще как минимум восемь человек в этой школе. Интересно, он и с детьми работает или только с учителями? Что же, дети тоже могут оказаться андроидами. Она и сама была ребенком, маленьким роботом, который посещал занятия в стандартной советской школе, потом пошла в пединститут, потом…

Людмила Григорьевна вошла в учительскую. Звонок на урок уже минут пять как прозвучал, но у самого окна она обнаружила скорчившуюся в неслышном плаче учительницу музыки.

— Что-нибудь случилось? — директриса подсела к коллеге, протягивая ей бумажную салфетку.

— Вот если бы для того, чтобы овладеть новым знанием, нужно было только загрузить в голову соответствующие файлы, вы бы стали учиться? — сквозь всхлипывания выла Марья Ивановна.

Директриса застыла, по спине поползли мурашки.

— Гоша Петров? — спросила она, заранее зная ответ.

— Так вы тоже? Вы тоже? Ненастоящая? — глаза Марьи Ивановны округлились.

Не в силах что-либо ответить, Людмила Григорьевна утвердительно кивнула.

— Меня с самого крошечного возраста мама водила на музыку. Мои друзья гуляли, лепили снежных баб, с горки катались, а я как проклятая. А ввели бы мне эту программу, играла бы, как Моцарт. Сразу: раз — и все! А вы думаете, Моцарт тоже? Как же мне это в голову не пришло спросить? Ведь все же очевидно: роботу не нужно учиться, ему просто установили программу, и он уже академик. Но мы же учились, год за годом, год за годом…

Людмила Григорьевна снова кивнула.

— Зачем, если можно было сразу? Зачем роботам вообще учиться? Для чего все это? И потом, полшколы роботы. А может, больше. Петров только неделю назад получил функцию техника с полномочиями, и еще не знает — все или не все. Но не суть! Вы только подумайте — наша школа с углубленным изучением литературы и искусств. Зачем андроидам великая русская литература и искусства? Зачем им классическая музыка? Я так поняла, что от нас, то есть от андроидов, требуется, чтобы мы производили продукцию и себя поддерживали в должной форме. Зачем нам искусства?

 

Из школы Людмила Григорьевна решила идти пешком — ноги не болели и не гудели, так какой смысл ждать на остановке автобус, а потом трястись в давке? Нет, уж лучше пройтись по мягкому снежку, а в транспорте пусть ездят настоящие люди или те андроиды, кто еще не апгрейдился.

Проходя мимо парка, она поскользнулась и чуть не упала. Тут же подумалось: а что если она сломает ногу? Куда обращаться? Звонить технику? Но она не взяла у него номер телефона. Или все-таки обращаться в травмпункт? Прежде она никогда себе ничего не ломала и не знала, будут ли ее лечить, как всех остальных людей? Смогут ли? А если осмотрят и поймут, что она не человек? Да, она регулярно проходила профилактический осмотр, и рентген не показывал никаких дополнительных проводков и ящичков. Но, с другой стороны, если поликлиника, в которую она уже сколько лет ходит, нацелена на обслуживание андроидов, то там и не видят ничего подозрительного на рентгеновском снимке, поэтому она у них может лечиться. А вот если она уедет в другую страну? Если попадет там в госпиталь для хозяев? Ее оттуда отправят на опыты или начнут лечить и замучают? А ведь сколько случаев, когда человеку неправильно ставили диагноз и в результате он умирал совсем не от того, от чего его лечили? Так, может быть, это именно тот случай?

Решив, что лучше не рисковать: еще неизвестно, когда техник сможет заменить ей сломанные кости на целые, Людмила Григорьевна направилась к первой попавшейся остановке и села в маршрутку.

Странно, как легко она приняла мысль о том, что не является человеком — не то что мнительная учительница музыки. На самом деле, в ее случае все теперь казалось более чем закономерным. Замуж она вышла не по большой любви, а потому что нужно было же за кого-то выходить. Дети тоже: забеременела — рожай. Так уж полагается. Людмила Григорьевна всю жизнь работала, работала, работала. Как машина! А впрочем, машина она и есть.

Интересно, кто такие хозяева? Должны ли они быть похожими на окружающих ее людей или нет? Говорят же «по образу и подобию», но, если представить, что все вокруг роботы, а хозяева находятся где-нибудь на другой планете, то они там могут выглядеть как угодно. Что члены правительства не хозяева, она прекрасно понимала. Великий Салтыков-Щедрин не случайно писал о губернаторах с фаршированной головой. Органчик знал одну только фразу: «Не потерплю», а когда сломался, мог выговорить лишь «плю». А другой, который матерился и летал по воздуху… да уж, мэров-губернаторов, похоже, так веками и не меняли, лишь время от времени восстанавливая им функции тех или иных органов и обновляя маски.

Выздоровев за несколько минут, Людмила Григорьевна не только чувствовала себя помолодевшей и полной сил, но и сразу уверовала во все, что говорил ей Петров. Правда, как теперь она поняла, сказал он преступно мало. А что если завтра она не найдет его в школе? А что если он вообще исчезнет из города? Могут же его перевести на другой объект? По всей видимости, техники все время переходят с одного места на другое.

Кстати, Марья сказала, что Петров получил полномочия всего неделю назад. А еще он спросил, давно ли она проходила техосмотр, и Людмила Григорьевна знала, что вообще никогда его не проходила. Такое невозможно забыть. Марья Ивановна тоже только что узнала о том, что она не человек, не хозяин. Получается, что в Петербурге уже много лет не было ни одного техника, никто или почти никто не проходил осмотра, и все продолжали год за годом пользоваться старыми программами. Что это могло значить? Людмила Григорьевна остановилась у ларька с хлебом. На этом месте обычно она должна была вспоминать, не нужно ли чего-нибудь купить домой, но сейчас голова была занята более важными делами, поэтому она автоматически взяла первый попавшийся батон и зашагала к подъезду.

Кстати, если она может надолго задерживать дыхание, может, и еда ей не нужна, и воздух? Нет, если она вообще откажется дышать, перестанут работать легкие и бронхи, по телу перестанет циркулировать кровь. О том, что у нее есть кровь, Людмила Григорьевна отлично знала: сколько раз сдавала и из пальца, и из вены, случалось и донором послужить. И насчет еды еще нужно разобраться. Вообще это свинство, что Петров не оставил никакой инструкции по эксплуатации тела!

Людмила Григорьевна сняла верхнюю одежду, помыла руки и, пройдя в кухню, поставила чайник. Из гостиной лился мирный свет ночника — муж, как обычно, смотрел по телевизору передачу о рыбалке.

Она села у стола, раздумывая о своем положении. Итак, первым делом следует расспросить Петрова, получить от него инструкции, телефоны, адреса техподдержки. Затем заставить прийти к ней домой, собрать семью, и пусть скажет: кто андроид, а кто нет. Потому как если мы разных видов, то, возможно, и питание, и медицинская помощь, да и вообще все должно быть разным.

Когда чайник закипел, она сделала себе зеленый со сливками, а мужу черный с лимоном. Вечером он предпочитал чай в подстаканнике. Вернувшись в кухню и машинально отхлебывая из широкой купеческой чашки, она продолжила размышлять.

Итак, получалось, что в городе — а скорее всего, и на всей планете — уже сформировалось два типа людей: хозяева (настоящие, биологические люди) и андроиды, вроде ее самой и Марьи. Судя по сегодняшнему осмотру, андроиды требуют к себе совершенно другого подхода, нежели хозяева. Из этого следует многое.

Первым делом, нужно провести общий осмотр всем людям, для начала на территории одного города. Но, возможно, если выйти на тех, кто курирует андроидов и техников, выяснится, что у них имеется база данных. Далее, надо отделить агнцев от козлищ, то есть людей от роботов. Пусть ее упрекнут в нацизме, в данном случае, это более чем оправданно. Ведь если чтобы исправить андроида, необходимо только перепрограммировать его, то хотелось бы спросить, что делает толпа андроидов в поликлиниках и больницах? Помочь им там все равно не могут, зато чужие места они занимают.

То же и с продовольственными магазинами. Если выяснится, что андроиду проще проглотить какую-нибудь электронную таблетку, типа знаменитой «Кремлевской», или подзарядиться от батареи, зачем ему тратить деньги и время на покупку и приготовление обычной пищи? Опять же, сколько продуктов не будет уничтожаться просто ради конспирации.

То же и в образовании. Если в андроида можно сразу встроить программу со знаниями, какого черта он должен терять время в лекционном зале?

Спорт — тут однозначно необходимо разделение: олимпиада для хозяев и олимпиада для роботов. Правда, люди при таком раскладе явно будут выглядеть слабее, нежели андроиды, но все же это гуманнее ситуации, когда пусть даже очень талантливый спортсмен человек неизбежно проигрывает роботу.

Да, тут было чем заняться! Людмила Григорьевна мыслила масштабно. Завтра же первым делом надо вызвать к себе Петрова и потребовать свести ее с руководством. Она может принести значительно большую пользу, реализуя свои новые идеи, нежели руководя школой.

Но сначала нужно было все как следует продумать.

Возможно, со временем назреет необходимость разделить Землю таким образом, чтобы андроиды проживали отдельно от хозяев. Пусть их положение окажется менее выгодным — ничего, железо стерпит. Учитывая, что, по словам Петрова, женщины-роботы иногда вынашивают человеческих детей, получается, что придется разделять семьи.

Нет, с этим предложением лучше обратиться, когда она будет твердо знать, кто в ее семье робот, а кто нет. Скажем, сын — бестолковый, тупой, ни рыба ни мясо. Вот он кто? Не жалко, если и андроид. А дочь? Дочь как раз активная, умная, и мужа на себе тянет, и детей каких хороших подняла. А что если как раз лень и нежелание работать выдает хозяина? Или наоборот, ленивы муж и сын оттого, что до них пока не добралась техподдержка, не ускорила их процессы, не устранила лишние, давно нефункциональные программы?

Ей определенно не хватало знаний, но ведь это поправимо. Проси — и дано будет. Завтра она все равно попытается выйти на контакт с хозяевами, и тогда… Если же предложения понравятся и ее поставят на руководящую работу, то что она попросит за свои идеи? Да самую простую вещь — пусть техник проведет осмотр ее престарелой матери и восстановит все, что нужно восстановить. В конце концов, это же его работа.

Людмила Григорьевна закусила губу. А что если они не только чинят, а могут кого-то и на свалку отправить? Глянет на старинную панель управления в худенькой, сморщенной грудке, да и махнет рукой: «Тут легче утилизировать, нежели чинить» — затушит хрупкий, едва заметный огонек жизни. И что тогда? Конечно, девяностолетняя мама давно уже не выходила из своей квартиры, и техники могли о ней попросту позабыть, а в этом случае, стоит ли напоминать о старушке, подвергая ее ненужной опасности? Пусть уж живет, сколько живется. Но, с другой стороны, а что если еще что-то можно сделать? Вот старинные часы в музее, им триста лет, а они идут, и никто не называет их рухлядью. Отчего же за выдающиеся заслуги дочери они не могли бы восстановить ее мать, продлить ей жизнь?

 

На следующее утро Людмила Григорьевна явилась в школу буквально вместе с уборщицами, первым делом открыла личное дело Петрова и переписала к себе номера домашнего и мобильного телефонов. Потом прошла в учительскую, где висело расписание занятий. Первым уроком у 11-го «Б» стояла физика. Директриса прошла на второй этаж и, заметив, что учитель физики как раз в этот момент отпирал класс, подошла к нему.

— Петрова в мой кабинет, — попросила она. — Срочно.

— Он теперь всем нужен, — прошелестел Яков Борисович и, пожав сутулыми плечами, направился в класс, Людмила Григорьевна отметила, что физик не хромает. Должно быть тоже прошел апгрейд.

— Сначала ко мне, а потом уже ко всем! — директриса не собиралась сдавать позиций только из-за того, что учитель догадался о ее сущности. Если все пойдет, как она хочет, скоро это не будет уже тайной.

 

Мобильник Петрова оказался выключен, но, вопреки прогнозам, техник явился за минуту до звонка на урок.

— У меня к тебе накопились вопросы, — начала Людмила Григорьевна, пропуская старшеклассника в кабинет и запирая за ним дверь.

— Мы знаем ваши вопросы, — тихо ответствовал Гоша.

Он понурился, длинная челка свисала до самого носа, не давая рассмотреть лицо. Людмила Григорьевна только заметила, что, в отличие от вчерашнего дня, на Петрове были уже не джинсы, а элегантный костюм, да и сам он выглядел… Что за черт?! Юноша поднял голову. На Людмилу Григорьевну смотрел красивый мужчина лет тридцати с пронзительно голубыми глазами.

— Доброе утро. Я куратор, — представился он. — Вчера мы получили ваши предложения. И вот что я могу сказать, — он развернул кресло для посетителей и, поставив его в центр кабинета, устроился на нем, — у вас государственное мышление Людмила Григорьевна. Вы сами определили, что человечество должно быть разделено на два лагеря, и решили, что андроиды, а значит и вы сами, обязаны занять положение низшее по отношению к биологическому виду. Это очень благородно. Собственно, мы именно поэтому и решили с вами встретиться и все обсудить.

Людмила Григорьевна побелела, вдруг поняв, что если они слышали ее мысли, то теперь знают и о больной матери.

— Помните, еще совсем недавно человечество рвалось в космос? Гагарин, Терешкова, американцы на Луне… А потом все как будто бы закончилось. И что мы имеем сейчас? Корабли, готовые взять пару космических туристов, в то время, как наши флотилии давно уже должны были достичь Марса и Венеры… Дело в том, дорогая Людмила Григорьевна, что слабым звеном в деле освоения космического пространства является человек. Да, человек из плоти и крови, погибающий при первой более-менее солидной перегрузке. Но если точно известно, что мясо никогда не долетит ни до одной звезды, какой смысл посылать его в космос? Поэтому было разработано новое человеческое тело — тело, которое в данный момент на вас, которое можно чинить, заменяя программы, ускоряя или замедляя кровь и лимфу, которое можно обучать, всего лишь добавляя необходимый образовательный модуль. Легко и просто. Но и это еще не финал. И уже есть образцы со сменными суставами, а также те, кто… Впрочем, об этом позже. Генная инженерия не стоит на месте.

— Но, если все это так просто, отчего вы не могли вырастить космонавтов, которые бы летали в космос, не подвергая свою жизнь опасности? — Людмила Григорьевна не ожидала такого поворота и теперь не знала, что делать.

— Можем, только эти образцы, как бы это сказать, совсем не похожи на людей, то есть, в нашем понимании, они больше походят на инопланетян, нежели на гомо сапиенс. Увы, но для того чтобы показать таких космонавтов народу, необходимо впихнуть их предварительно в другие биологические скафандры. Как я уже сказал, мясо в космос не полетит, какую бы броню вы на него не надели. Кстати, скафандры, космические корабли — это ведь уйма денег. Другое дело — космонавты, способные летать на легких и недорогих космических катерах и без риска для своей жизни выходящие в открытый космос… Да, звучит хорошо, но какова цена? — он сделал паузу. — В результате мы были вынуждены пересмотреть сам образ человека, раз за разом изменяя предыдущий образец. Да-с…

— То есть люди изменятся внешне? — Людмила Григорьевна затаила дыхание.

— Это неизбежно, да они и сейчас активно меняются, просто в данный исторический момент еще не так заметно. Специалисты во всем мире каждый день по чуть-чуть, по крошечной черточке изменяют живописные и скульптурные образцы, дабы этот переход произошел по возможности незаметнее для населения. Впрочем, в музеях давно уже находятся копии всех известных произведений, в то время как подлинники спрятаны глубоко под землей и недоступны. Скажу больше, если через каких-то пятьдесят лет кто-нибудь из обывателей проникнет в одну из этих сокровищниц, ему покажется, что он видит изображения инопланетян — так мы уже изменились по сравнению с первоначальной моделью.

— Но как же вы могли… — Людмила Григорьевна была готова расплакаться.

— Не только мы, ОНИ, — куратор воздел тонкий палец к потолку, — даже БОГИ, или те, кого мы принимаем за богов, все время, начиная с появления первого человека, занимались селекцией, производя то один, то другой вид. К примеру, вы же слышали о расе гигантов? Это были умнейшие создания, прекрасные архитекторы и астрономы, но человек таких размеров был неудобен на Земле, поэтому их место заняли более компактные представители человечества. Или в Египте. Вы видели, как выглядели черепа некоторых фараонов, например, Эхнатона или его жены Нефертити? Тоже крайне неудобный вариант сильно вытянутого черепа. Кстати, согласно исследованию ученых, такой череп вмещал в себя как минимум три литра мозгового вещества. Его сначала приняли, но потом были вынуждены отказаться. Огромный размер провоцировал гидроцефалию, а это еще то удовольствие. И такое происходило много раз. Некоторые следы экспериментов еще можно обнаружить по всему миру, но на них мало обращают внимание, — он улыбнулся. — Теперь ваши предложения, к сожалению, опоздали. В настоящее время андроидов у нас больше, чем людей, намного больше, так что разделение не будет иметь смысла. Собственно биологических людей у нас сейчас всего несколько сотен образцов по всему миру, — он вздохнул. — И последнее, что касается вашей матери…

— Только не выключайте ее! — взмолилась Людмила Григорьевна.

— Что вы, что вы! — куратор замахал на директрису холеными руками. — Ваша мать как раз и является одним из наших контрольных образцов, поэтому мы будем поддерживать ее жизнь столько, сколько получится. Роботы не могут причинить вред человеку.

— Мама из хозяев? — не поверила Людмила Григорьевна. — А как же тогда я?

— Вы были подменены еще в роддоме, — отмахнулся куратор с таким видом, словно говорил самые обычные вещи. — Разумеется, мы учли ее гены, и ваше тело было создано с таким расчетом, чтобы ребенок изначально выглядел очень похожим на свою… м-м-м… «родительницу». Никто ведь ничего не должен был заподозрить, вы понимаете. В то время, шестьдесят пять лет назад, сразу после войны, наш эксперимент находился, мягко говоря, в зачаточном состоянии, но мы уже поняли, что человек должен быть модифицирован и все время модифицируется, и начали внедрять собственные образцы. Начиная с 1951 года в СССР было проведено около трех десятков суборбитальных стартов с участием сорока одной собаки. Кстати, собачек отбирали по строгим критериям, исходя из возможностей и размеров аппаратов и физиологических параметров животных, кроме того все собаки были беспородные и бездомные. Мы понимали, что жизнь на улицах должна была закалить животных к испытаниям. Кстати, заметьте, вес собаки не должен был превышать шести килограммов, а рост — тридцати пяти сантиметров в холке. Тут же заметили, что датчики легче устанавливать на короткошерстных. Кроме того, обязательно выбирались образцы светлого или белого цвета. Учитывался даже внешний облик собаки, так как в случае успешного исхода эксперимента ее изображения были бы растиражированы в прессе.

— Мы для вас тоже как те собачки?

Людмила Григорьевна поднялась и подошла к окну. Очень хотелось курить, но теперь, когда она поняла, что всего лишь робот, а значит, привычка была дана ей для того, чтобы не отличаться от остальных, решила бросить.

— Я тоже андроид, — улыбнулся куратор. – Но в космос ваше поколение уже не полетит и следующее еще не полетит. Я же говорил, что человечество должно кардинально измениться, и только тогда…

— Но это будем уже не мы. Не люди.

— А что такое человек? Если вы будете лежать разбитая параличом или вследствие аварии утратите конечности, разве вы не согласитесь, чтобы ваш разум был помещен в другое, здоровое и подвижное тело? В тело, которое сможет жить в полной мере этого слова? Андроиды не искусственно выведенные рабы, созданные для черной работы, это дети предыдущего биологического вида, только более совершенные, способные к сопротивлению, к освоению новых, до этого неизведанных путей. Уже очень скоро мы сможем выпустить наших модернизированных космонавтов в открытый космос. Заметьте, это уже не мечта, это реальность. Возможно, члены первых экипажей, возвращаясь на Землю, будут пользоваться телами андроидов, как сейчас космонавты пользуются скафандрами. Мы же должны будем показывать их прессе.

— Значит, вы уже сейчас можете перенести меня в другое тело?

— Можем, уже можем. Но пусть это пока останется нашей маленькой тайной, — куратор чарующе улыбнулся.

— И… — Людмила Григорьевна задумалась, — И вы не хотите предложить мне это?

В одну секунду перед ее внутренним взором промелькнули вечно лежащий на диване муж, постоянно куда-то стремящаяся дочь, внуки-отличники, мама. Да, мама была настоящим человеком, но куратор же сказал, что о ней позаботятся.

— Вы готовы? — пронеслось у нее в мозгу.

— Всегда готова! — вдруг чистым детским голосом ответила она. И добавила: — Я всегда знала, что рано или поздно это произойдет. И я всегда была к этому готова.