Петрушка
«Дорогая, не угостите ли вы меня послеобеденным чаем? Время как раз подходящее».
Я чуть не выронила чашку, когда над ухом задребезжал фальшивый старушечий голосок. Не по годам ловкая бабулька обежала стол и без разрешения села рядом со мной. Старомодные кружева, пегие кудряшки, морщинки-паутинки, а взгляд озорной, как … например, у Ники. Да это она и есть – опять меня разыграла!
– Чем вызван подобный маскарад? – поинтересовалась я, отпивая остывший кофе. – Участвуешь в акции спасения бабушек от их же сплетен?
– Слишком просто! – усмехнулась Ника. – Я организовала благотворительное движение «ОргаНика». Продавливаю закон, по которому старики получат право на трансплантацию органов в рамках специальной медстраховки. Они же не виноваты в том, что родились раньше изобретения биопринтера!
Ника была права. Несмотря на то, что деньги человечество научилось печатать раньше, чем искусственные органы, для многих биопринтинг по-прежнему был недоступной роскошью.
– К тому же, – Ника убавила громкость, притушила пафос и стала похожей на обычную себя, – сейчас совершенно непонятно, какие органы понадобятся лично мне лет через двадцать. И насколько реально их будет получить. Вдруг надо будет напечатать новую почку ли селезёнку, а я к тому времени сойду с ума и спущу все сбережения на стриптизёров? В общем, теперь это, – Ника поправила парик, – мой костюм для официальных встреч. И для неофициальных тоже, когда особо не стоит светиться. Как, например, сейчас – ты ведь не просто так меня позвала? С Петрушкой что-то случилось?
«Петрушкой» Ника называла моего биомода – спутника жизни, напечатанного на 3D-биопринтере. Первый патент на технологию 3D-принтинга для изготовления биологических конструкций был получен в 2006 году. Но только к началу сороковых финансово обеспеченные граждане получили возможность заменять органы, которые поизносились во время пандемии изобретательно мутирующего вируса. Правда, не все синтетические органы успешно приживались, а вирус, как блоха с бензопилой, продолжал скакать по странам и континентам.
Тогда-то и стали популярны спутники жизни, неуязвимые для вирусов и болезней. Фанаты знаменитостей приняли эту идею с восторгом: покупай лицензию на печать и живи с копией кумира в согласии и любви. Для меня же возможность завести биомода стала спасением после завершения отношений.
– Я бы на твоём месте плясала зумбу на столе, – сказала тогда Ника, которая считала моего бывшего бойфренда Петра законченным абьюзером. – Обычно таких упырей хрен выгонишь, а Пётр твой сам ушёл на запах свежей крови. Отпусти – и забудь!
Но я сдаваться не собиралась и уговорила Нику помочь мне попасть в программу по созданию искусственных людей, которую придумал её отец. Эксперименты по созданию биомодов подходили к завершению, этическая проблема клонирования была решена довольно просто – биомоды не признавались равными людям. Так я оказалась в группе авантюристов, которые были готовы вписаться в это дело на всю жизнь и обеспечить своим партнёрам комфортные условия. Ну, а взамен мне гарантировали идеального компаньона, созданного по заданным параметрам. Я отправила разработчикам фотографии Петра, его личные вещи, подробнейшим образом описала то, каким хотела – и не хотела – его видеть. Взяла кредит, перевела деньги на счёт компании и в оговорённый срок получила свою мечту с доставкой на дом. Точнее, новый Пётр сам себя доставил – вместе с документами и бутылкой «Вдовы Клико». Что было очень кстати, потому что у старого была непереносимость алкоголя, которая не лечилась заменой органов.
Первые несколько лет жизни с биомодом были наполнены абсолютным, концентрированным счастьем – несмотря на то, что мне приходилось убиваться на работе ради кредита. А потом мне стало скучно. Петя не то, чтобы был глупым... Скорее, до мелочей предсказуемым. Я стала избегать надоевшего партнёра, задерживалась в офисе, встречалась с друзьями. Но у друзей были свои отношения и проблемы, в их планы не входило вечно тащить меня на буксире эмпатии.
Я снова вспомнила о Нике. И вот она сидит передо мной в костюме старушки и пьёт белое вино вместо послеобеденного чая.
– Так что, твой Петрушка сбежал с домработницей? – спросила Ника и прикоснулась своим бокалом к кофейной чашке. – Чин-чин!
– Оценила твою шутку, но Петя мне верен паталогически, – парировала я. – Пожалуй, в этом-то и заключается сложность. Если бы он был человеком, я бы сказала, что Петя параноидально на мне зациклен. Но это не болезнь: он просто не может по-другому, это часть его личности. И, как ты понимаешь, подобное поведение…
– … зверски тебя достаёт, – закончила фразу Ника. – Я бы, конечно, могла припомнить давний наш разговор. Об этике, ответственности и прочих человеческих ограничениях. И то, как уговаривала тебя подождать несколько лет, пока первые надоевшие хозяевам биомоды не появятся на «чёрном рынке» … Но ты была больна своим психопатом Петром, который сначала во всём тебя контролировал, а потом свалил к новой жертве.
– Ну вот, а теперь я вылечилась и думаю, что делать с другим Петром, который во всём меня контролирует. Похоже, мне везёт на маньяков, – грустно пошутила я.
– А ты сама-то с Петрушкой говорила? Что он любит? Какие у него интересы? Может, пока ты работаешь, он будет посещать бабушек в интернатах и слушать их истории? Или водить туристов по музеям?
– Что-то подобное осторожно предлагала, – вспомнила я. – Кажется, завести собаку, гулять с ней, заниматься. Но мне показалось, что он немного обиделся или расстроился. Насколько обижаться вообще реально для биомодов.
Ника задумчиво повертела в руке бокал, а потом сказала:
– Возможно, я смогу тебе помочь. Надо подумать, поговорить кое с кем. А пока – давай по бокальчику!
Когда я шла домой, в голове крутилось одно и то же. От «я не могу так больше жить» до «мы ответственны за тех, кого приручили» – и дальше, без остановки, по кругу. Нет, сейчас я не в силах вынести Петин собачий взгляд и его неиссякаемый оптимизм. Надеть тапочки, которые он услужливо для меня приготовил (а, может, и нагрел). Я пыталась понять, как оказалась в такой ситуации.
Чтобы отвлечься от безрадостных мыслей, я решила прогуляться по набережной, съесть мороженое и проветрить измученную голову. Но от прогулки стало только хуже. Стильные мамаши с колясками в костюмах химзащиты от «Прады» и «Гуччи», стройные бегуны в тренировочных респираторах и другие счастливые люди вызывали чувство отчаяния. Я потратила столько лет жизни на проработку травмы расставания, страдала на нелюбимой работе, чтобы заработать денег на свою мечту и … теперь снова страдаю.
Я выбросила недоеденное мороженое в урну и отправилась домой. Уличное кафе, пара отделений банков, арка во двор. Вот как раз возле арки и появился Человек-невидимка. Рост, кажется, выше среднего, но точно ли? Хороший костюм, а цвет не помню. Гипноз, не иначе… Впрочем, начало нашего диалога я запомнила в деталях.
– Марина, я от Ники. Давайте присядем, поговорим. Моя машина припаркована за углом.
– Почему я должна садиться в какую-то машину? Небезопасно во всех смыслах. Давайте здесь всё обсудим.
– Ваше дело как бы сказать … весьма деликатное. Я о проблеме с Петром.
Пока Человек-невидимка не произнёс это слово вслух, я, пожалуй, не понимала, что моя ситуация и есть самая настоящая проблема. Вот я – девочка из приличной семьи, которая слишком много на себя взяла. Вот объект ответственности, одна мысль о котором приводит в бешенство. И если хорошей девочке кто-нибудь не поможет – например Прекрасный принц, хотя для такого дела Ужасный принц подойдёт даже лучше, – она точно вляпается во что-нибудь противозаконное. Поэтому я не стала спорить, надела респиратор и села в машину вместе с незнакомцем.
– Я готов помочь, – сказал Человек-невидимка. – Вам нужно будет просто подписать эти бумаги.
Он протянул мне белый конверт формата А4.
– Что будет с Петром, если я подпишу? И со мной?
– Получите свои деньги обратно. В конце концов, вы – участник эксперимента, а ведь он мог и провалиться. Что станет с биомодом – уже не ваша проблема.
– То, что биомод не моя проблема, не значит, что это не моё дело, – резко сказала я.
– Хорошо. Я постараюсь ответить на ваш вопрос. Биомод будет использован для решения проблем, которые время от времени возникают в нашем обществе. И навсегда перестанет вас беспокоить. Вы ведь этого хотели?
Я вылетела из машины Человека-невидимки и громко хлопнула дверью. Петю отправят в горячую точку? Будут использовать в медицинских экспериментах? Ну уж нет! Может, биомоды и не люди, а гомункулы, как называют их сектанты из Новых христиан, но они заслуживают человеческого отношения. В этом я была абсолютно уверена.
На выходе из лифта я вздрогнула от щелчка автодезинфектора кабины. Похоже, из-за всех этих волнений нервы совсем расшатались.
Петя встретил меня у двери: слегка склонив голову набок, светился полуулыбкой мадонны. Перед ним на расстоянии двух шагов стояли мои тапочки – как будто радостно бежали навстречу хозяйке, а потом замерли в нерешительности. Почему-то именно сегодня вместо усталого раздражения, которое в последнее время вызывала эта картина, я испытала прилив ярости. Впрочем, она почти сразу же сменилась чувством вины. Испытывать негатив по отношению к своему биомоду – примерно то же самое, что пинать саму себя. Это же мой спутник жизни. Пусть и напечатанный на 3D-принтере.
– Что случилось, милая? Тебя кто-то обидел? – спросил Петя и попытался меня обнять. «Всё-таки от него нужно было избавиться», – я увернулась от объятий и пошла мыть руки. А когда вышла из ванной, Петя как-то странно на меня посмотрел, отчего мне стало не по себе. Ветер трепал занавески распахнутого настежь окна. На подоконнике лежала открытая книга. Неужели он что-то читал? Никогда этого не замечала. В большой керамической вазе, которой я несколько лет не пользовалась, стоял букет розовых пионов. Моих любимых цветов из прошлого. Я не закладывала в программу биомода никаких букетов. Любимые цветы – это слишком больно.
– Давай выпьем, – сказала я, доставая из бара два хайбола. Сегодня пузырьками не обойтись, нужно что-то покрепче.
– Я … я не хочу пить, – внезапно сказал Петя.
Я так и замерла с бокалом в руке. Что сейчас произошло? Биомод не может отказывать своему хозяину.
– А если я тебя очень. Очень. Вежливо. Попрошу? — спросила я и потянулась за виски. Ещё чуть-чуть, и я дам ему бутылкой по голове.
– Мне нездоровится.
Я понимала, что он врёт, и чувствовала в происходящем какой-то подвох; не найдя причины, закипала ещё сильнее.
– Биомодам не может нездоровиться. Биомоды никогда не болеют. Пей, – жёстко сказала я и подняла руку с бутылкой. Петя сделал резкий выпад, перехватил руку и знакомым движением заломил за спину. Паника взрывной волной ударила мне в голову – дыхание перехватило. Меня как будто парализовало от ужаса.
– Хватит, милая, – зашептал мне в ухо Пётр. – Пьянство не красит дам. Куда ты спрятала документы на биомода? Не могу найти.
Пётр отпустил руку, и я отползла к дивану. Села, поджав ноги, и огляделась. За спинкой дивана, под чёрными целлофановыми пакетами лежало что-то большое. Паническая атака вновь запульсировала в теле. Я – Вселенная перед Большим сжатием. Все чувства и ощущения сконцентрировались в горячем огненном шарике вины, похожем на золотой снитч из книги моего детства. Снитч колотился о рёбра изнутри и причинял почти физическую боль.
– Кажется, ты не рада меня видеть.
Пётр шагнул вперёд, я вздрогнула и вжалась в спинку дивана.
– Хочешь сказать, что я хуже твоего манекена? Вот уж не думаю. А вообще, прежде чем лепить с меня клонов, было бы неплохо спросить разрешения. Но теперь это уже неважно. Помоги мне его упаковать.
Пётр обошёл диван, пнул ногой кучу пакетов. Схлопывающаяся Вселенная вспыхнула Большим взрывом.