Племя

Из полукруглого окна было видно город в небольшом отдалении. Тысячи высоток пронзали небо, между ними сновали машины как мошкара, обступившая варенье. Тонкая вереница таких же машин тянулась откуда-то сверху из-за окна, стремясь как можно быстрее влиться в общий строй. Тонировка медленно сходила с окна, пуская в пустую комнату всё больше света. Девушка лежала в кровати у окна на спине без движения, грудь медленно поднималась и опадала в такт дыханию. Когда окно полностью посветлело, девушка распахнула глаза и села в кровати. Радужка ярко блестела блекло-голубым, почти белым цветом, сливаясь с белком. Новинка.

Стоило девушке свесить ногу с кровати, как комната преобразилась. Из пола у кровати выступил столик с дымящимся напитком на нём. Девушка взяла его и ногой задвинула стол обратно в пол. Отмахнувшись от экранов, выплывших с потолка, она села в кресло у окна и медленно отпивала светящуюся жидкость. На боку белого стакана мелкими буквами светилась надпись: «G.Inc. Новое – хорошо забытое старое. Стволовые клетки как путь к здоровью.» Дёрнув головой, девушка включила запись с последнего похода к психологу. Перед неё возник образ женщины, с бионическими ногами в маленьких туфельках. Она аккуратно ступала ими по мягкому ковру комнаты и с мягкой улыбкой на лице смотрела на девушку.

- Попробуйте записать мысли, что Вас беспокоят, Анее, - громкий голос заполнил всю комнату, и девушка, нахмурившись, махнула рукой в низ. Женщина продолжила тише, - Сейчас скука – очень популярная проблема, и запись мыслей помогает многим вернуться в колею происходящего. Только попробуйте записывать вручную.

Девушка в недоумении смотрела на замершую перед ней фигуру. Через некоторое время запись началась сначала, а девушка всё так же сидела в кресле. Вручную? Последнюю фразу женщина прошептала, и на самом приёме девушка не обратила на неё внимания. Сейчас же девушка опустила взгляд на свои руки и большими пальцами погладила подушечки пальцев.

В комнату, постучавшись, зашла женщина со шваброй в руке. Её железные руки были покрыты мелкими пятнышками ржавчины, а лицо было сведено неловкой улыбкой. При каждом шаге женщина стучала ногами, тяжело опускающимися на пол. Механизм явно давно не проверялся. Анее вспорхнула с кресла, смахнула запись психолога и, кивнув, исчезла в дверях соседней комнаты. Пора было собираться.

- Тебе бы поменять этого психолога. Странная она какая-то.

Девушка с ярко-жёлтыми татуировками по всей голове сидела в кабинете напротив Анее и недовольно смотрела на миниатюрную версию женщины в белых туфлях, шагающую по столу.

- Да и ты тоже, - на Анее был устремлён взгляд ярких жёлтых глаз, под цвет песку, проносящемуся за окном, - Почему всё вокруг белое? Я же тебе ещё вчера сказала про жёлтый.

Анее видела, как дёрнулся нос девушки в презрении, а глаза метали молнии недовольства. Быстро взмахнув рукой, Анее выбрала цвет из палитры, выскочившей у неё перед глазами, и вся комната мигом потускнела и выровнялась с пейзажем за окном. Теперь выделяться не модно.

- В клинику заеду после обеда, - пробормотала Анее.

Довольная улыбка пробежала по губам с вкраплениями всё того же жёлтого, и Анее осталась одна.

Найти бумагу – сложная задача на Марсе. По слухам, даже на Земле это уже редкость. Хоть большинство людей всё ещё владеет навыками письма, спросом это уже не пользуется. Писать на бумаге слишком расточительно, да и зачем, если есть всегда под рукой планшет, стирающий и запоминающий всё, что угодно. Высший слой не пользуется даже такими планшетами. Чипы, вшитые в виски, запоминают всё, чего не пожелает владелец.

Если верить книгам по истории, когда-то письмо было привилегией богатых и образованных. Интересно, как повернулась история. Теперь это стало чем-то бесполезным для нас, а для не имеющих возможностей даже обременительным. И как же люди жили раньше?

Анее сидела на своём любимом кресле с карандашом в руке и разглядывала каракули, крупно выписанные на бумаге. Когда ты богат, любую прихоть исполнить не сложно. Тебе простят любую шалось. Почти любую. Но аккуратность никогда не помешает, так что в магазин, который ей подсказала психолог, она отправила своего знакомого. Он и так всегда думал про неё как про ненормальную, отстающую от всех последних веяний, так что просьба купить бумагу для него не стала открытием.

Она вспомнила, как он стоял перед ней. Его крепкие стальные руки держали большую стопку плотных листов, завёрнутых в упаковку жёлтого цвета, как и всё дорогое в этом городе на последующие пару недель. Как и сам паренёк. Его хромированные плечи и шея отливали жёлтым, а жёлтая одежда только подчёркивала этот блеск. Лысая голова в дань последней моде была покрыта татуировками, как и у всех людей высшего класса. Ещё немного упорной работы, и он сможет покрыть бионические руки кожей, выращенной специально для него. С волосами, сосудами и потовыми железами. Он этим очень гордится и часто упоминает, сколько ему осталось до этого прекрасного момента.

Анее прошла в ванную комнату и встала напротив большого зеркала. Лысая голова покрыта белым татуировками, несколько теряющимися на фоне бледной кожи. Родной кожи, как и все части тела и все органы, поддерживаемые напитками от инкорпорации. То, чем нужно гордиться. Всё сильное и своё. Роскошь, которой могут воспользоваться немногие. Анее повезло родиться в семье, которая сколотила состояние на Земле, в большой деревне, в которой ничего не происходит, и переехала в столицу на Марсе. Всё благодаря бабушке. Глаза с белыми радужками блуждали по телу девушки в зеркале, одетой в белую одежду и окружённой такой же белой мебелью.

Как она жила?

Приняв душ, девушка смыла с кожи отбеливающее вещество. Пройдя мимо зеркала, она отметила, что теперь татуировки на голове выглядели гораздо ярче, соперничая с окружающей их бронзовой кожей. Достав из шкафа большую коробку, девушка снова села в кресло. Всё, что осталось от сильной женщины с Земли, теперь лежало в этой коробке. Голографические снимки старого типа, видеозаписи окружающего мира, дневник, который она вела в годы переезда и книга с засушенными растениями. Анее боялась, что всё рассыплется в прах, стоит ей тронуть хоть что-нибудь. Аккуратно вынув видеозапись, оставленной ей бабушкой ещё до её рождения. Вся остальная коробка досталась ей уже после смерти родителей, вместе с такими же коробками, наполненными уже их вещами. Когда-нибудь и от Анее останется коробка, содержимое которой её дети будут считать ужасным старьём и хламом, но это будет не скоро. Анее только перешагнула пятидесятилетний рубеж, и думать о семье было ещё рановато.

Дорогой мой внучек или внучка, - начала женщина с копной густых рыжих волос, прядь которых сейчас лежала в коробке, - я знаю, что ты никогда не увидишь меня и никогда не видел Землю. И всё же я люблю тебя, и надеюсь, что когда-нибудь ты увидишь это прекрасное место. Все мы отсюда, но для тебя это место должно быть особенно важным, потому что всё, что есть у тебя, было с трудом получено здесь, - на этих словах она развела руками, будто стараясь охватить всю Землю, - Всегда работай упорно и меньше оглядывайся на других. Старайся следовать своему сердцу, а не людям вокруг. И помни, кто ты.

Следующие несколько дней Анее не выходила из дома, разглядывая фотокарточки, читая дневник и просматривая все видеозаписи, что были в коробке бабушки. Она также заглядывала в коробки родителей, где она нашла фотокарточки времени до перелёта на Марс. За это время на голове девушки появился небольшая щетина, которую Анее тщательно выскребала ежедневно. Уже давно было принято избавляться от волос на голове, в которых не было необходимости в закрытых вентилируемых помещениях под палящим солнцем. Детей избавляют от волос либо в детстве, либо ещё на этапе развития, если есть деньги, конечно же. Но мама Анее упорно отказывалась от данной процедуры для дочери. Она всю жизнь трепетно относилась к своим густым светлым волосам и обрывала все разговоры подруг, пытавшихся убедить её в нелогичности такого отношения. Главному ксенобиологу, позволившему стать почти полностью автономными и не зависеть от провизий с Земли, позволялось иметь странности.

- Где ты пропадала?! – громкий голос вошедшего вслед за Анее человека наполнил рабочий кабинет.

Обернувшись, Анее увидела подругу, сверкавшую теперь молочным розовым оттенком. Жёлтый уже сошёл с дистанции.

- Работала из дома, - с улыбкой ответила девушка и провела рукой по коротким волосам, уже несколько отросшим на голове, - И тебе привет, Тири.

- Что у тебя на голове? – проигнорировав приветствие, с ужасом уставилась девушка на голову Анее.

- Волосы.

Анее медленно обошла подругу, вставшую у неё на пути, и села за стол, сразу же активизировавшийся от её прикосновения. По экрану побежала строка оповещений и открылась почта, в которой уже скопились сообщения из лабораторий.

- Это я вижу. Но зачем? Ты пересадила себе волосы? Для чего?

Протараторив вопросы Тири села по другую сторону стола на стул, который выдвинулся из пола на взмах её руки. Розовые глаза красиво отливали на бледном лице, оттенённом розовыми татуировками более бледного оттенка. Яркие губы кривились в непонимании, когда девушка оглядела комнату, снова окрашенную в белый цвет. Заметив молчание девушки, Анее подняла голову и проследила за её взглядом.

- Мне больше нравится белый, - коротко бросила она и вернулась к печати указаний в лаборатории.

- Как это больше нравится? – непонимающе шёпотом спросила Тири и замолчав, посмотрела на Анее.

Разобравшись со всеми сообщениями, что заняло не больше десяти минут, Анее отмахнулась от экрана, тут же скрывшегося в столе, и прямо посмотрела в лицо подруге.

- Я лечу на землю, так что волосы нужны, чтобы не сильно выделяться там. Зачем мне на Землю? – заметив желание подруги задать очередной вопрос, Анее остановила её жестом руки, - Мы встали в тупик здесь, а ксенобиологи, как и все прочие учёные, всё ещё сильнее там. Может они и деревня, но слишком умная для нас.

Выпроводим подругу, всё ещё недоумевающую и бросающую в неё молнии своими нежными розовыми глазами вместе с очередью вопросов, Анее закрыла дверь и полностью убрала с окна затемняющий экран.

Пустынная земля заметалась песком, и всё, что росло из неё, это колонны зданий, расставленные с виду хаотично, но сверху открывавшие узоры из крыш. Узоры, видимые из машин, проносящихся структурированными потоками в вышине. В этой почве не могло прорости ничего, кроме елей, созданных матерью Анее ещё в начале её карьеры здесь. Это позволило наконец сделать парк, о котором мечтали поселенцы вот уже две сотни лет. Теперь он светился издалека между высотками защитным сферическим экраном, создающим искусственную атмосферу внутри, пригодную для людей. Только что-то пошло не так, и парк закрыли. Из-под земли стали проникать отравляющие вещества и за пару наполнили атмосферу под куполом, вытеснив необходимый кислород. Люди забыли об этом парке так же быстро, как быстро они наполнили его пешеходные дорожки при открытии. И только мать Анее поработала на славу, и ели растут как ни в чём не бывало без посторонней помощи и заботы со стороны человека. Даже не напрягаясь Анее видела верхушки некоторых елей, пробившихся сквозь купол. Медицина, генные модификации и хирургия с пересадкой бионических частей тела – главные черты Марса, выведшие его на позицию центра человеческой жизни.

Анее смотрела, как машины выскакивают из потока и быстро опускаются на крыши зданий напротив. Дальше они пропадали из виду, но девушка знала, что происходит внутри. На техническом этаже человек покидает машину сразу после закрытия шлюза, отсекающего его от непригодной атмосферы, и сканирует сетчатку для регистрации автомобиля. Машина скрывается в лифте, спускающем на подземные этажи парковки, а сам человек спускается на лифте в офисы, лаборатории и прочие рабочие пространства, заполняющие здания практически полностью. На первых этажах находились генераторы и фильтры, очищающие воздух и подающие его по системе вентиляции, пронизывающей всё здание.

Слева вдалеке было скопление небольших закруглённых домов, стоявших на высоте двух тысяч метров на небольших круглых пластинах, под которыми были отсеки для персональных машин. Ниже под этими пластинами были металлические стержни, уходившие далеко вниз. Они проходили мимо домов побольше, предназначавшихся для менее обеспеченных семей, вынужденных жить группами. Чем ниже, тем большими по размеру были дома, тем больше они тонули в песках, гулявших здесь повсюду. Шли дальше, мимо приземистых зданий, таких же генераторов, что питали помещения напротив Анее, и уходили в глубь земли. Генераторы воды, воздуха, света, тепла. Марс ничего не предлагал для людей, скопившихся здесь. Он был им не рад, и люди жили, тесно прижавшись друг к другу, завися от собственных машин, выживая и создавая иллюзию силы.

Анее стояла и смотрела в окно. Она потеряла счёт времени. Датчик в виске бесперебойно вибрировал, оповещая о новых вызовах и сообщениях. Выставив снова затемнения на окне, она села за стол и вызвала экран. Пройдясь по всем сообщениям, набросившимся на её почту как мухи на мёд, по рассказам отца, Анее снова открыла сообщение, пришедшее к ней две недели назад.

Здравствуй, Анее. Мы не знакомы лично. Меня зовут Макó. Я – твой брат и ксенобиолог, как и все в нашей семье. К письму прилагаю свою ДНК, чтобы ты убедилась в достоверности информации. В настоящий момент я на Земле, и предлагаю тебе присоединиться ко мне. Насколько я знаю, ты здесь никогда не была, но наверняка захочешь увидеть родовой дом и дело, на которое потратила жизнь бабушка. Буду ждать.

P.S. Не затягивай с приездом. Через пару месяцев я отправлюсь в поселение, где связь не работает. Будет здорово, если ты будешь там со мной.

Анее действительно проверила ДНК. Больше пятидесяти процентов совпадения его с ДНК девушки утверждало о родстве, которой упомянул этот странный парень с голографического снимка, приложенного к сообщению. Рыжие волосы, цветом как клок, лежавший в коробке бабушки, сияли на солнце. Яркие карие глаза красиво выделялись на фоне белой кожи. Девушка провела рукой по своему ёжику чёрных волос. Ей от бабушки не досталось ничего. Прочитав ещё раз сообщение, она написала короткий ответ и покинула офис. В опустевшем офисе сразу погас свет и экран начал уползать в стол. Некоторое время ещё можно было видеть сообщение, отправленное девушкой. «Скоро буду» горело на экране до тех пор, пока он полностью не скрылся.

Первую неделю Анее не спалось совсем. В комнате, которую ей отвёл Мако в их общем доме, не было никакой звукоизоляции от внешнего мира. Дом находился в лесу, также принадлежавшему семье. Окружающий мир не спал совсем, и Анее стала частью его. Она сутками валялась в постели, пытаясь поймать минуты спокойствия, чтобы поспать хоть немного. Днём пели птицы, шумели пчёл на небольшой пасеке, расположенной на заднем дворе дома, Мако работал из дома, так что шумел тоже достаточно сильно. Ночью же стрекотали сверчки, какие-то животные копошились на веранде в поисках еды, вдалеке выли волки. И вот в этой какофонии Анее лежала на кровати, укутавшись одеялом с головой, и пыталась уснуть. К концу недели она провалилась в тяжёлый сон, не выдержав усталости.

Мако рассчитывал, что привыкание будет длиться около месяца, ведь его сестра никогда прежде не была на Земле. Но Анее достаточно быстро смогла влиться в земную жизнь. К концу второй недели она перестала жаловаться на шум и уже с интересом наблюдала за местными флорой и фауной. А приступив к разбору работы, которую выполнял Мако, она совсем забыла о прежних жалобах. Она уже была знакома с работами по ксенотрансплантации, вживляющей нечеловеческие органы человеку. Но раньше она занималась только роботизированными органыми, в то время как Мако изучал пересадку органов животных с изначальным генетическим вмешательством для их усиления. В глубине леса недалеко от дома находилась небольшая ферма, в которой разводились различные животные для таких изучений.

- В настоящий момент такие трансплантации уже встали на поток, - говорил Мако, быстро шагая вдоль рядов загонов, - И хоть механические органы пока обгоняют в качестве, здесь животные очень распространены. Мы пробуем уменьшить сердце лошади, при этом оставив его таким же сильным. Изучаем, как пересаживать мышцы кошачьих. Ты сама прочитала в отчётах, думаю. Это очень интересно. Животных мы не убиваем, не подумай. Мы им вставляем бионические органы, которые мы забрали, выставляя таймер на их среднюю продолжительность жизни.

Анее была удивлена тем, что люди, не имеющие возможность генетических вмешательств на этапе развития эмбриона предпочитают прибегнуть сначала к органам животных, и лишь когда эти органы отказывают, они прибегают к механизмам. Мако работал со своей командой над тем, чтобы эти живые органы становились сильнее, но пока сделать их идеальными, рассчитанными на средние сто пятьдесят лет жизни, которых достиг человек, не получалось. Он рассказывал девушке не только о своей работе, но и о том, что произошло с Землёй с тех пор, как она закончила школу и больше изучала хроники родной планеты человека.

Также Мако рассказал ей, почему она ничего о нём не знала. Маленьким он остался на Земле, на попечении бабушки и дедушки. Когда ему исполнилось тринадцать, возраст совершеннолетия и осознанности, а дедушка умер, не дожив до своего сотого дня рождения, бабушка оставила его и полетела вслед за их матерью на Марс. Умерла она спустя двадцать лет, всего на пять лет раньше рождения своей внучки.

- Наш дед был из числа тех, кого тут называют коренными. Они не используют технологии, живут тем, что им дала природа. Их гены самые чистые, и мы часто используем их ДНК для изучения человека. Сейчас они проживают на территории Евразии. Согласно последнему указу, эта территория их, и никакие технологии там применяться не должны. Совсем никакие.

Анее не думала, что тот разговор приведёт к изъятию чипов, подключенных к её мозгу и позволявших управлять ей любой техникой и пользоваться общей базой данных. На Земле это в принципе было ни к чему, так как её чипы не подключались к местной базе. Её на Земле не было. Все очень беспокоились о конфиденциальности и сохранении данных. Операция прошла быстро. Мако провёл девушку в подвал, где были оборудованы лаборатория и операционная. Несколько часов, и Анее подошла к зеркалу оценить результаты. Будто ничего и не было. Ровная кожа, отшлифованная после прижигания. Ни шрама, ни чипа. Подошедший брат сообщил, что так же удалил ей датчик местоположения, который обнаружил у неё в основании черепа. Во время операции попросить согласия не было возможности, рассказывал он, рассмеявшись на последних словах, так что он удалил и его. Девушка вдруг почувствовала лёгкость, хотя дело было совсем не в весе чипов, бывших с ней всю жизнь.

Оставшийся месяц до отъезда в поселение Анее училась вещам, которые никогда бы не делала на Марсе. Готовить, стирать, охотиться в лесу у дома. Территория, принадлежавшая их семье, оказалась огромной. К концу обучения Анее уже не хотелось покидать их жилище. Природа и отсутствие постоянно вибрировавших чипов в висках расслабили её. Она чувствовала, что её усовершенствованные лёгкие наполняются кислородом, чувствовала силу в мышцах, о которых раньше и не подозревала, видела улучшенными глазами то, что некоторым видеть не под силу. Она поняла, для чего человечество задумывало эти усовершенствования. Анее начала бояться возвращения домой.

Из их поместья они в течение пары часов добрались до базы на территории, бывшей некогда севером Китая. Вблизи этой базы расположено самое ближайшее поселение. Сто пятьдесят лет назад там познакомились их бабушка и дедушка. Согласно дневнику бабушки, ей было немного за шестьдесят, а ему около тридцати. Он оставил аскетичную жизнь, последовав за своей возлюбленной, и всю жизнь следовал за ней, поддерживая, оберегая и любя. Мужчина быстро освоил работу бабушки и к моменту появления на свет их дочери через десять лет уже помогал ей в лаборатории.

База представляла собой группу лабораторий, в которой изучались ДНК людей из резервации, пожертвованных добровольно. Сейчас на ней работали ученики их бабушки и родителей, и ученики их учеников. Люди в резервации относились к этим изучениям по-разному. Племена, живущие ближе к границам, относились к ним доброжелательно, позволяли проводить над собой эксперименты и общались с учёными. Те же, что жили в глубине материка, не выходили на контакт совсем. Мако решил совершить то, что было запрещено правительством как «нарушение воссозданных естественных процессов». То, что ему завещал дед перед смертью. То, о чём говорила бабушка в своих дневниках. Попасть к племени коренных, откуда был родом их дедушка, когда-то отсоединившийся от своей семьи и перебравшийся ближе к границе, а там и вне её.

Попав на территорию под предлогом очередного забора материалов, они сразу свернули с основной дороги, стоило базе скрыться из виду за деревьями, и углубились в лес. Идти было не сложно. Ноги привычно ступали по мягкой земле, как той, что окружала их дом в некогда бывшей Австралии. Так они шли много часов, останавливаясь на привал раз в несколько часов. Их запасы были рассчитаны на три дня. Больше взять они не посмели, так как это привлекло бы внимание. Обычно учёных племена встречают очень радушно, предоставляя им кров и пищу. Теперь же Анее и Мако планировали поохотиться после того, как их рюкзаки опустеют окончательно. По данным, полученным от одного из коренных, ближайшее поселение находится в двух неделях ходьбы. Поселение же деда находится дальше, на берегах реки, некогда называвшейся Волгой.

С того времени многое изменилось. После таяния ледников реки на континенте наполнились, некоторые изменили своё русло, а все прибрежные города ушли под воду. Тогда и началась усиленная Терра формация Марса, всё ещё не увенчавшаяся успехом по сравнению с теми планами, что строились в головах у прежних людей. С тех пор прошло пятьсот лет, а люди всё ещё ищут себя.

Так они шли, рассуждая вслух, ведя пространные беседы о смысле происходящего во время привалов, рассказывая друг другу истории из жизни. В такие моменты Анее вдруг осознавала, что поделиться ей было почти нечем, и она больше слушала и разглядывала природу, окружавшую их. На Марсе всё же были небольшие парки на специально отведённых для этого этажах. Почва, привезённая с Земли, щедро обогащала растущие деревца, травы и цветы необходимыми элементами, позволяя скрашивать минуты отдыха даже детям, покинувшим её.

Шли молча, считая шаги и отмеряя дыхание. Шаг за шагом они углублялись вглубь континента, ориентируясь по звёздам и охотясь. Окружающий их мир был богат. Деревья не вырубались столетиями, и теперь возвышались над ними на десятки метров. Они старались спать на деревьях, чтобы не стать добычей хищников, которыми также полнился лес. Так они и шли, всё больше удивляясь силе деда, который не был одарён никакими генетическими вмешательствами, но был настолько одарён силой и волей, что смог пройти такое расстояние в одиночку.

Они встречали много поселений на своём пути. Пока они шли, Мако обучил Анее языку, на котором говорили люди из коренных вблизи восточной базы. Они старались общаться с коренными, но не все встречали их дружелюбно. Пару раз им пришлось скрываться бегством от озлобившихся коренных. И всё же были те, кто позволял им присоединиться к огню, разделись вместе ужин, с радостью принимали дары, собранные иноземцами во время охоты. Так Анее и Мако учились новым языкам. Так они шли, и с ними шли месяцы.

Прошло почти семь месяцев, если верить часам с применением термоэлектрической технологии, которые Мако всё же взял. Он любил рассматривать их ночами, во время привалов, каждый раз удивляясь, на что способно сердце. Двигать его, согревать и тем самым давать энергию для маленькой коробочки, отмеряющей время. Спустя почти семь месяцев они дошли до широкой реки и застряли.

На берегу они провели два дня, но так и не смогли придумать, как перебраться через бурный поток, с лёгкостью вырвавший толстое бревно из рук Мако, когда тот пытался проверить глубину. На третий день они всё ещё сидели на берегу и не знали, что делать дальше. И вдруг они заметили движение на противоположной стороне. Острые глаза обоих устремились на мальчика, подошедшего к берегу. Он был высоким, его кожа отливала бронзой, а чёрные волосы были завязаны в длинный хвост с косичками по обеим сторонам лба. Улыбаясь, он вёл в узде вороного жеребца, и мышцы каждого переливались под туго натянутой кожей. Из-за спины мальчика показались ещё несколько детей. Анее и Мако встали и одновременно подались вперёд. Крикнув приветствие, выученное у ближайшего племени, Мако помахал им рукой. Дети замерли, а затем бросились врассыпную в лес и берега. Только мальчик, державший коня, который всё ещё пил воду из реки, остался на месте.

Так они простояли некоторое время, а затем мальчик крикнул им приветствие в ответ. Он что-то спросил, но наречие было не похоже на то, которое они изучали раньше. Анее ответила то, что она надеялась, он поймёт.

- Друзья, семья.

И он понял. Когда к нему вернулись дети, он им что-то сказал, и они снова растворились в дымке леса. Мальчик же обернулся к иноземцам и указал рукой в направлении вверх по реке. Через полчаса дороги по обрывистому берегу, Мако и Анее выбрались к обрыву, внизу которого был брод, по которому можно было перебраться на другой берег. Из обрыва торчали корни деревьев, и цепляясь за эти отростки, девушка и её брат быстро спустились вниз. Их огрубевшие ноги не чувствовали боли от острых камней, торчавших тут и там, и мозоли на руках позволяли крепко держаться за корни при спуске. Помогая друг другу, они шли между камней, выступивших из-под воды, доходившей путешественникам до пояса. На другом берегу их встретил мальчик, рядом с которыми стояли воины с острыми копьями в руках и луками со стрелами за спиной. Хмуро кивнув им, они подтолкнули их в сторону леса.

Вождь, встретил их молчанием. Он сидел у костра, вокруг которого собрались все жители племени. Он пытался с ними говорить, но они ничего не понимали. На их слова он только отмахивался как от надоедливых мух, которыми лес полнился. Он подошёл к ним и взял их за руки. Рассматривая их мозолистые и израненные руки, он довольно ухмылялся. Потом знаком кивнул им, приглашая сесть рядом с собой. За всё время, что они ели, ни вождь, ни воины не спускали с пришельцев глаз. Мако аккуратно вытащил из рюкзака фотографию их деда и протянул вождю. Все разом замолчали. Воины напряглись, а сопровождавшие их сюда встали у них за спинами. Вождь медленно взял в руки голограмму и посмотрел на молодого мужчину, смотревшего на него с фотографии. Анее видела, как у него медленно наворачиваются слёзы на глаза.

Вождь что-то крикнул, и мальчик, сидевший рядом с ним, бросился бежать в хижину за спиной вождя. Сам же вождь теперь внимательнее изучал сидевших рядом с ними чужестранцев, иногда кидая взгляд на фотографию, лежавшую у него на коленях. Мальчик вернулся, держа в руках тонкую дощечку. Протянув её Анее, он отскочил назад, стоило девушке взять эту дощечку. На ней аккуратно была выбита картина. В свете костра сначала было сложно разобраться в гуще чёрточек, но увидев один раз, потеряться в этом хаосе уже было невозможно. На девушку смотрели глаза, которые она видела в зеркале, глаза, доставшиеся ей от деда. На картине было вырезано изображение деда в одежде вождя.

Им позволили остаться, и Анее с Мако провели в племени год. Изучая язык и ремесло, охотясь вместе и слушая истории старейшин у костра. Совсем скоро они стали лучшими охотниками в племени, и часто сидели у костра рядом с другими охотниками, теперь принявшими их в свои ряды. Татуировки племени теперь покрывали руки обоих некогда пришельцев. Часто вождь призывал их к себе, и они тихо рассказывали ему истории жизни вне резервации. Он всегда улыбался и качал головой, слушая рассказы о изменениях в теле человека, не понимая их необходимости.

- Знаешь, Мако, - однажды произнесла Анее, сидя на камне у берега руки и смотря на брод, по которому они перебрались к племени, - Мы столько работали, чтобы понять, как сделать человека лучше, но никогда не задумывались зачем.

- А теперь ты понимаешь «зачем»? – вяло спросил её Мако.

- Нет, и теперь не понимаю.

Они молча наблюдали, как косуля вышла из леса в стороне от них и направилась к реке.

- Нам нужно вернуться, - тихо продолжил Мако.

- Зачем?

- Мы учёные, - неуверенно сказал мужчина.

- Нет, Мако, - с улыбкой произнесла девушка и встала, - В первую очередь мы – люди. И я надеюсь, что человек ещё какое-то время позволит себе остаться человеком.

Поцеловав в лоб брата, девушка взвалила на плечо пойманную ранее дичь и отправилась туда, где уже ждал костёр и старейшина, с очередной историей. Спустя время она услышала тихие шаги за спиной.