Золотая симфония огня
«Люди не хотят жить вечно. Люди просто не хотят умирать» Станислав Лем |
Выезд задержали на полчаса. Макс уже собирался бросить свою поклажу и вернуться в теплицы, когда по рифлёному пандусу с лязгом и грохотом выкатился вездеход. Неуверенно дёрнулся, заглох, вновь зарычал, выпустив облако сизого дыма. Развернулся, чуть не зацепив створ ворот, и замер перед тележкой со снаряжением. Водила, хлопнув дверцей, выскочил помогать с погрузкой.
– Новенький? Опять! – хотелось плюнуть или выматериться, но Макс сдержался.
Широкоплечий кареглазый парень, вымазанный чем-то вонючим и горючим, кивнул и, распахнув створку грузового отсека, стал торопливо запихивать туда полуметровые металлические корпуса, укладывая в ряд и затягивая ремнями фиксаторов. Имя подменного водилы на шевроне комбинезона крупными жёлтыми буквами: Хельмут Д. – ни о чём не говорило, да и незачем это.
Ещё полчаса вездеход промурыжили на внешнем посту, не выпустили, пока не прошерстили допуски и согласования замены. До точки сброса первой ловушки три часа езды. Макс рассчитывал немного вздремнуть. Но и с этим не повезло, новенький оказался меломаном. Чего он там слушал, было не разобрать, но бздынь-бздынь-бздынь назойливой вибрацией пробивалось через скафандр. Глаза слипались, но сознание фиксировало и ритм, и то, как водила в такт подёргивает шлемом. Даже кейс с полевым пробником, слабо затянутый ремнями на полке возле верхнего люка, казалось, вот-вот пустится в пляс. Наверное, предки так пытали врагов. А если не так, то ни черта они не понимали в пытках...
Когда в университете оживили древний духовой орган, который успели эвакуировать и перевезти через континент с восточного побережья, это было божественно. Хотя в детстве прабабка, казалось, сделала всё, чтобы отвадить Макса от классики. Запирала его в комнате и врубала на всю катушку седьмую симфонию Шостаковича, но это не помогло. Его увлечение саундкомбайнингом – музакальной компиляцией, никуда не делось, а классика превратилась из наказания в естественную потребность.
...Потом начались вежливо-безразличные распросы за жизнь и за работу. Похожие на еженедельный медицинский психотест с помощью которого интеллектуальная система купола шарила в мозгах подопечных в поисках скрытой агрессии. Словно кто-то поставил по кругу "хаувайю". Стало понятно – до этого была прелюдия, а пытка только начинается.
– Дарвин. Этого мужика звали Чарльз Дарвин. – Макс вытянул ноги и, откинувшись на спинку кресла, широко зевнул.
Не снимая перчаток, попытался пролезть пальцами под приподнятый щиток шлема и почесать нос.
– Из обезьян? – Хельмут недоверчиво сморщил лоб, выкрутил руль вправо и поддал газу.
Машина, взревев турбиной, задрала бампер. Рванулась и, оставляя за собой облако рыжей пыли, выскочила на верхушку дюны. Клюнув носом, поползла по пологой стороне песчаной волны.
Макс от толчка ткнул перчаткой в глаз.
– Мать твою!
– Не слышу, – водила передал управление инштурману и принялся вертеть настройки панели внутренней связи.
– Откуда ты свалился на мою голову?! – Макс крикнул, рассчитывая, что криворукий технарь если и не оглохнет, то хотя бы перестанет болтать. Но парень не то косил под дурака, не то действительно был непробиваемым. В наушниках хрюкнуло, щёлкнуло и:
– Из Колорадо. Работу искал три месяца.
Купол Колорадо Спрингс закрыли полгода назад. Причины были всегда одинаковы. Низкая эффективность. Невозможность уложиться в норматив потребления. Нехватка энергии, кислорода, воды... Жалко парня. Хоть и технарь. Упёртые они, себе на уме...
– Женат? – примирительным тоном спросил он.
– Конечно, нет. – Хельмут пожал плечами. – Не заработал ещё подтверждения оседлости, да и не до того было...
Правый трак вездехода нырнул в песок по самую ступицу. Машину резко развернуло, подбросило. Полевой пробник, пролетая мимо Макса, саданул тупым углом по шлему. Визг турбины, ещё удар. Коммуникатор, выпрыгнув из открытого нагрудного кармана, с треском врезался в лобовое стекло и прыснул осколками корпуса. Грохот, лязг, скрежет траков...
– Песчаные черти. Они какие? – пристёгнутый ремнями к водительскому креслу технарь висел над головой Макса и, флегматично перебирая аварийные частоты внешней связи, продолжал сквозь хрипы и щелчки задавать дурацкие вопросы.
– Их никто не видел. – Макс осторожно пошевелил ногой. – И, скорее всего, не увидит.
– А как же ловушки? – водила махнул в сторону перегородки грузового отсека. – Раз чертям кто-то дал название, значит, видели?
Макс расстегнул, наконец, металлическую пряжку, которая так впилась в бок, что больно дышать.
– Уфф... – Вывалился из кресла на пол, точнее, на правую дверцу кабины вездехода. – Ловушки? Они не ловят, они собирают информацию, разную, но пока ни фига не насобирали, только помехи от статики. А тот, кто дал название... Закрой шлем. Я пойду наружу.
Макс скосил глаза на перевёрнутую панель внешних датчиков. Температура – минус тридцать; скорость ветра – около восемнадцати метров в секунду, для этих мест почти штиль. Давление за бортом вездехода чуть выше четырёхсот миллиметров, раньше такое давление было нормальным на Уитни. Если попытаться вылезти без скафандра, песок забивается всюду. Но это мелочи – Макс никогда не видел звёзд. Они с Габри мечтали слетать в лунный отель. Они о многом мечтали. Как только отпустит работа...
– Док? А черти тоже от обезьян? – колпак водительского шлема звонко клацнул.
– Встретишься с Дарвином, спроси, – Макс потянул на себя красный рычаг аварийного люка, потом подул в микрофон. – Слышно меня?
– Слышно.
– Ну, так слушай. Песчаные черти произошли от таких рукожопых технарей, как ты. – Макс толкнул люк, и тот, с зубовным скрежетом проехав по крыше, мягко шлёпнулся в песок.
В образовавшемся отверстии застонал ветер. Пыльные струйки нагло ворвались в кабину.
– И не мучайся со связью, до купола не меньше двенадцати километров, ничего не получится. Я сейчас вылезу, разверну ствол аварийного буя вверх, потом отойду шагов на двадцать, а ты его активируй из кабины. С орбиты засекут.
Он протиснулся через потолочный проём и, не успев зацепиться за скобы, покатился вслед за крышкой люка. Больно грохнулся на коленки. Уткнулся шлемом в песок. Попробовал приподнять голову. Не то смерч приплясывал перед ним, не то чёрная железяка оторвалась от вездехода, уткнулась в гладкую поверхность дюны, и теперь ветер облизывал её со всех сторон песчаными языками. Макс смахнул со щитка шлема наэлектризованную рыжую взвесь и замер. Холодный пот солёными капельками повис на бровях.
«Железка» зашевелилась. Поднимаясь над песчаным гребнем, она на глазах превратилась в чёрную скалу. Зубастая морда, похожая на драконью, такие Макс видел в детстве, когда смотрел мультики в сети. Немного приплюснутая, без ушей, с узким подбородком, высоким лбом. Оливковые глаза под кожистыми прозрачными шторками век, рассечённые надвое вертикальными зрачками, внимательно изучали пришлого. Ничего и никого подобного существовать не могло. Морда потянулось к нему...
– Ну что? Активировать?! – Видимо, Хельмуту надоело ждать сигнала. – А то датчики с ума сходят.
Громкий окрик вывел Макса из оцепенения. Не то дракон, не то демон распахнул широкие крылья. Слепящая вспышка! Искры рассыпались сполохом, словно от углей догорающего костра, в который бросили камень. Фонтаны пыли взвились вверх. Макс инстинктивно вскинул руки, будто хотел заслониться. Тут же убрал ладони от лица. Ничего... Вокруг, сколько хватало взгляда – только холодный песок, тяжёлыми сыпучими волнами перетекающий куда-то на запад...
#
С Габриэллой Макс встретился, когда приезжал в соседний Форт Коллинз к однокурснику, Патрику Эберу. Она работала в его лаборатории, и Патрик был от неё без ума. А вот поди ж ты, Габриэлла выбрала Макса. Полтора часа, пока Патрик хвастался новым контрактом с очень крупной конторой, гость невежливо пялился на девушку, ловил себя на этом, отводил глаза, но через минуту понимал – не получилось. Габри улыбалась уголками губ, пряталась за спину начальника, но не так чтобы совсем, а так, чтобы убедиться. Патрик пытался заманить Макса на проект, поэтому делал вид, что не замечает. Если сам он был лучшим теоретиком на курсе, то Макс – практиком. Так и вышло. Патрик Эбер через два года после окончания университета был обласкан научным сообществом биохимиков. А Макс пахал в «Best for Life», и самые богатые клиенты, подписывая контракт на регенеративную реконструкцию, обязательно добавляли его имя в графу: «Какого специалиста вы предпочитаете».
В общем, заманить Макса на проект не удалось, зато через два месяца Макс и Габриэль поженились. Но съехаться так и не успели.
«Песчаные черти...» – последние слова его Габри. Он прослушал оставленное на комме сообщение только утром, а записано оно было в половине первого ночи. Комм трещал и верещал адскими голосами, и кроме этих двух слов разобрать ничего не удалось. Когда Макс попытался активировать запись ещё раз, то файл вовсе не открылся. На вызовы она не отвечала. Ни с Патриком, ни с офисом института связаться не удалось. В сети промелькнули краткие сообщения об аварии в соседнем куполе, и Макса переклинило. Примчавшись на вокзал монотора, соединяющего Денвер с Форт Коллинз, первое, что услышал: «...туннельное сообщение между Лавленд и Форт Коллинз заблокировано». Лишь ближе к обеду появилась информация о том, что в час ночи сейсмографы зафиксировали мощный взрыв, а наблюдательные посты на орбитальном кольце не могут рассмотреть ничего из-за плотного чёрного облака, поднявшегося над пылевым слоем на десятикилометровую высоту и отползающего на север, на Вайоминг...
Два года минуло! Боль придавила, сковала, отрезала полжизни. Она и сейчас никуда не делась, не исчезла, не рассосалась, просто Максим привык к ней, как привыкают к отсутствию потерянной ноги или руки. Макс бросил практику, ушёл из «Best for Life». С упорством колорадского жука километр за километром обшаривал пустыню вокруг остекленевших склонов воронки, медленно заполняющейся песком. Между вылазками выращивал в теплицах рыхлую белковую слизь для пищевых принтеров. На радость мэру купола Лавленд в поисках ему не везло, зато урожайность повысилась вдвое. И так бы продолжалось вечно, или до тех пор, пока вездеход не накрыло бы оползнем или же не подвела трёхуровневая система обогрева скафандра. Но неделю назад его попросили рассмотреть предложение...
#
Четыре часа спустя тяжёлый спасатель выдернул вездеход из песчаного плена, закинул на аварийную платформу и притащил домой. Ещё двадцать минут на дезактивацию в грузовом шлюзе. Макс, не переодеваясь, извлёк кристаллы с записями из четырёх ловушек, которые, сорвавшись с фиксаторов, всю обратную дорогу перекатывались по грузовому отсеку вездехода. Потёртый лабораторный ридер выписывал на мониторе кривые импульсов. Ритмы водителя и пассажира, размазанные помехами. Вот только эти «помехи» на всех четырёх записях были идентичны. На всех! Такого быть не могло, потому что... не могло и всё!
И финальный всплеск. Сумасшедший! Многослойный! Ни одно живое существо не способно оставить такой след. Макс прокрутил запись несколько раз. Наверное, только сейчас он поверил, что всё это не сон и не бред. И решился. Чем бы ни обернулось...
– Макс? Ты здесь? – мэр просунул голову в полуоткрытую дверь лаборатории тепличного комплекса, потом протащил за собой длинного тощего юношу. – Замену тебе привёл. Покажешь ему, что тут где.
– Что? – Максим оторвался от монитора. – Замену?
Тут же скользнул взглядом по таймеру на стене.
– Дьявол! – времени в обрез.
Нужно успеть собрать вещи, привести себя в порядок и добраться до площадки гравитационного колодца на крыше купола.
– Сам разберётся!
– Но ты обещал вчера. – Мэр выкатил пухлую губу.
– Я. Два года назад. Разобрался сам. И Генри! Где мои деньги? – Этот вопрос всегда делал мэра ласковым и покладистым.
– Хорошо, хорошо. – Он пихнул замену внутрь комнаты и попятился обратно. – Всегда буду рад тебя видеть...
Деньги это важно, они у Макса закончились быстро. Но их наличие не всегда определяет возможность достижения цели. Прочитав то письмо, он подумал об очередной дешёвой заманухе, и уже собирался удалить файл, а отправителя блокировать, но... адрес оказался не фальшивкой и принадлежал компании, владеющей половиной известного Максиму мира. Да и предлагали они не деньги, а гораздо более ценное. Настолько ценное, что стоило прервать поиски: Представители компании «Solo ink» предложили Максиму исчерпывающую информацию о работе лаборатории Патрика. Сообщили, что готовы ответить на вопросы: когда, почему и как погибла его жена. Но за это он должен на четыре месяца покинуть Землю и довести начатую Патриком работу до конца. Они были уверены – он не откажется.
#
Купол Мельбурн существенно превышал размеры небольших куполов, в которых Максу уже доводилось побывать. Добирался он сюда, конечно, не монором. Наниматель раскошелился на транзит в капсуле через шлюз гравитационного колодца на технологическое орбитальное кольцо и обратно на поверхность планеты. Только на другой её материк. Так что уже через три часа после того, как за спиной закрылась дверь лаборатории, Макс стоял перед зданием штаб-квартиры «Solo ink», и шустрый дрон-инспектор вертелся рядом, сверяя данные приглашённого с идентификатором-имплантом.
– Прошу следовать за мной. – Инспектор проморгался зелёными огоньками и плавно поплыл не к парадному входу, а, словно приглашая посетителя прогуляться вдоль уходящих вверх стеклянных стен, чуть в сторону.
Прогулка длилась недолго. Одна из зеркальных панелей фасада перед носом Макса растворилась в воздухе, приглашая внутрь. Шагнув в полумрак, он попал в кабину небольшого лифта. Тяжесть придавила гостя к полу, но не настолько, чтобы у того затрещали кости. Девяносто девять. Под самую крышу купола. Зуммер пиликнул, и двери лифта распахнулись прямо в рай.
Красочные заросли причудливых растений, скрывая истинный размер помещения, создавали иллюзию безграничности. Макс сделал глубокий вдох. Влага и прелые листья, совсем чуть-чуть. Что-то едва неуловимое, цветочное, горьковатое. И ни капли химии, ни намёка на озон. Вышел на хрустящий под ногами гравий. Белый кролик, прянув ушами, скрылся за обрамляющими тропинку кустами живой изгороди. Две ярко-синие лютки, гоняясь друг за другом, со стрёкотом промчались у гостя перед самым носом и нырнули под крону карликового дуба. Максим прибавил шагу. Следуя изгибу каменистой отсыпи, вышел к небольшой заводи у водопада, срывающегося откуда-то сверху и прыгающего брызгами по бурым валунам. Шум воды, щебет и стрекотание мгновенно утихли, словно кто-то выкрутил ручку звука на ноль. На поляне возле валунов в ротанговом кресле сидел сухощавый, с резкими чертами лица человек в белой тоге. Смуглая кожа, острый подбородок, чёрные, как графит, волосы коротким ёжиком, серые внимательные, чуть раскосые глаза. Тога Макса не впечатлила, у богатых свои причуды. По привычке он попробовал оценить возраст хозяина. Лет сто, сто десять – не больше. Впрочем, как бывший рекон, Макс навидался всякого. Вот когда сидящий в кресле соизволит заговорить, можно будет определить возраст с точностью до десятка лет.
Хозяин жестом пригласил Макса располагаться рядом.
– Ну, что же... – короткая пауза, хищный прищур охотника, оценивающего добычу – Максим Крайнов. Доктор биохимии и микробиологии, профессор Калифорнийского университета. Некогда блестящий геном-конструктор, два года назад прекративший практиковать. Я ничего не упустил? Компания нанимает вас и готова выполнить все перечисленные вами условия.
Тонкие бледные губы говорившего почти не шелохнулись. Голос, словно эхо, отражённое от невидимой преграды, прозвучал из ниоткуда и со всех сторон одновременно. Такого тембра Максим не слышал ни у одного пациента. Он готов был поклясться – хозяину давно перевалило за вторую сотню лет.
Молодой старик приподнял один из двух стоящих на столике хрустальных бокалов и, словно сомневаясь в том, стоит ли пробовать содержимое, осторожно поднёс к лицу. Гость не пошевелился. Он ждал не обещаний, а того, зачем примчался на другой континент и поднялся под самую крышу купола...
– Берите.
– Я... – Макс не успел продолжить фразу.
Взгляд скользнул по подносу. К прозрачной ножке второго бокала был пристёгнут брелок с кристаллом.
– Берите. Но имейте в виду. Вы сможете ознакомиться с материалами из лаборатории вашей покойной супруги лишь когда корабль доставит вас на нашу орбитальную станцию «Solar-22».
Слово «покойной» гирей ухнуло в чёрную бездну вчерашней боли, поднимая мутные волны, обожгло, ухватило за сердце. Даже не само слово, а безразлично-отстранённая интонация, с которой оно было произнесено. То, как буднично это прозвучало. Сознанием Максим понимал – собеседник прав, но упрятанная под сотнями аргументов, придушенная безысходностью надежда готова была плюнуть ему в лицо: «Моя покойная, работавшая на «Solo ink», на тебя, ублюдка, жена»...
– Что мешает мне закончить работу Патрика здесь, на Земле?
– То же, что помешало ему. И по этой причине на Меркурий вы вылетаете немедленно. Вы ведь не хотите погибнуть до того, как выполните свои обязательства перед нами? Не в наших с вами интересах, доктор, умирать раньше времени. – Тонкие губы искривились холодной усмешкой. – Вас проводят.
Встал гибко, словно гимнаст. Будто и не сидел деревянным истуканом. И не в тесную тогу затянут, а в спортивном костюме. Легко ступая по камням, прошёл сквозь иллюзорную стену воды и растворился за ней. Тут же включились птички.
Из памяти Максима, ниточкой из дырявого гобелена, выскользнуло воспоминание: только один представитель рода человеческого пережил двухсотлетний рубеж. Имени его никто не слышал, но не проходило ни дня без того, чтобы в новостных лентах не упоминался почти мифический собственник «Solo ink». Основатель многочисленных баз на Луне, Марсе, Титане и Европе. Человек, обладающий безграничной властью и безграничными возможностями. У него было всё. Кроме бессмертия. Макс понял – за это хозяин отдаст любую цену, любое количество чужих жизней.
Оставшись в одиночестве, он отстегнул брелок от ножки бокала и, вернувшись на тропинку, почти столкнулся с технарем Хельмутом.
– Да что за...
Хельмут оскалился ровными блестящими зубами. Он был гладко выбрит и облачён в форму старшего офицера системного флота «Solo ink». Эполет на плече поблёскивал золотом.
– Капитан Хельмут фон Деррик, к вашим услугам, Док! – протянул руку. – Поверьте, кораблями корпорации я умею управлять гораздо лучше, чем вездеходами.
#
Солнце выбросило протуберанец, который тут же рассыпался пурпурными языками. Распахнул крылья ионизированного газа золотыми искрами. Величественно ринулся от материнской звезды. Подхватил Макса, опрокинул, завертел в жёлтом песчаном вихре, ударил о дюну, прижал к зыбучему морю. Разинул зубастую пасть...
– Ыыаааа! – Макс рванулся изо всех сил и чуть не вылетел из спальника компенсационной капсулы.
Никакого песка, конечно, не было. Датчики, отреагировав на пробуждение пассажира, осветили помещение мягким светом. Индикатор температуры тела приполз к отметке тридцать семь, а влажность спальника могла дать фору теплицам купола Лавленд. Выпутавшись из застёжек, Максим оттолкнулся от ложемента компенсатора и поплыл к клининговому боксу.
Грузовой буксир «Галеон-Х» после десяти дней полёта приближался к цели. Насколько Макс смог разобрать цветные каракули графика, к утру следующего дня скорость корабля снизится до четырёх километров в секунду. «Галеон» будет готов к манёвру гравитационной петли, сбросит баржу на орбите планеты, и, крутанувшись вокруг Меркурия, вновь начнёт разгоняться.
Из «душевой» Максим выбрался почти нормальным человеком. Хотелось пить. Выдвижной контейнер-дозатор встретил его завтраком в цветных тюбиках и горячим кофе в круглой, похожей на шарик с присоской, колбе.
– Обзор.
Монитор на стене окрасился багровыми красками.
Меркурий всё ещё не мог полностью закрыть собой огненный диск звезды. Наблюдать солнечное затмение когда-то можно было и с Земли, вот только в качестве чёрного шарика выступала Луна, а не другая планета.
– Новости.
Макс погрузил тело в кресло и включил вакуумный фиксатор, который нежно присосался к ягодицам. Сделал пару глубоких глотков из колбы.
«... независимый источник подтвердил факт нападения двух военных фрегатов «CMJ» –Конфедерации Спутников Юпитера, на конвой с грузом обогащённого тритиевого льда, принадлежащий корпорации «Solo ink» и следовавший на предприятия орбитального технологического кольца Земли. Информацией о жертвах источник не располагает...»
Новостям этим, судя по дате и времени в углу экрана, было уже около трёх суток. Связь барахлит – сказывается близость звезды.
– Дальше.
«... частичное обрушение купола Лотон в Оклахоме связано с возросшей за последние несколько месяцев сейсмичностью в этом районе. К счастью, обрушение не привело к катастрофическим последствиям. Мэр-демократор обнародовал информацию о четырнадцати погибших и ста сорока пяти пропавших без вести жителях. Однако, по оценкам технических специалистов, ремонту конструкция купола не подлежит, и...»
Звякнул сигнал системы оповещения, предупреждая, что через десять минут корабль приступит к корректировке курса. Недолгое путешествие подходило к концу, но до стыковки баржи с орбитальной обсерваторией оставалось не меньше тридцати шести часов. Обзорный экран погас. Вылезать из присосавшегося к заднице кресла не хотелось. Но регламент требовал от пассажира вернуться в ложе гравикомпенсатора.
#
– Доктор Крайнов, компания «Solo ink» рада приветствовать вас на борту обсерватории «Solar-22»! Вы уже знакомы со схемой расположения блоков обитаемой зоны. Тем не менее инструкция предусматривает короткую ознакомительную экскурсию для вновь прибывших.
Макс, расстёгивая на ходу лёгкий скафандр, снял шлем и вошёл в кольцеобразный коридор. Здесь гравитация поддерживалась инерционно. Мобик – мобильная ремонтная система, распластавшись перед новым хозяином на полу коридора блестящей металлической сковородкой и растопырив восемь лап-манипуляторов, проецировал голограмму миловидной девушки в комбинезоне с большим логотипом «Solo ink» на груди. «Девушка» мягким сопрано комментировала происходящее, продвигаясь вглубь коридора.
– Справа лабораторный блок, в котором установят ваше оборудование. Далее слева бытовая зона – столовая, душевая, туалет.
Последними блоками в цепочке капсул, связанных тором, оказались закрытая по техническим причинам зона астрофизических наблюдений и рубка системы самообучающегося искусственного интеллекта, управляющего орбитальным комплексом.
– Уточните график монтажа моего оборудования, – Максим направился в бытовку принять, наконец, настоящий душ и переодеться в чистый одноразовый комбинезон.
– Ваше оборудование будет установлено в лаборатории и готово к работе через шестнадцать часов двадцать четыре минуты.
– Понятно, – он коротко кивнул и, переступив порог бытового блока, тут же начал стягивать с себя скафандр.
#
Файл «Solo ink» от 12.07.2420. Строго Секретно.
– Коллеги. Наша встреча обусловлена событием, которого все мы с нетерпением ждали. Ради которого работали последние полтора года. Мы выбрали и протестировали пятерых добровольцев, которым предстоит первыми перешагнуть через миллионы лет эволюции и предстать перед нами совершенными, бессмертными созданиями. Да, мы, наконец, готовы к испытаниям принципиально нового алгоритма реконструкции человеческого генома. И мы благодарим наших партнёров из корпорации «Solo ink»...
Габриэль продолжала и продолжала говорить, пафосно, напряжённо, то и дело обращаясь к голограммам со схемами и структурными выкладками. Макс почувствовал, как что-то горячее и солёное, скользнув по щеке, добравшись до уголка губ, затекло в рот.
– Солнечное излучение не просто согревает нас, оно инициирует и диктует ход эволюции, миллионы лет преобразует материю, создавая сложные биологические конструкции, которые мы называем жизнью. Циклические корреляции теплового спектра звезды не хаотичны. Излучение представляет собой код, схожий с алгоритмом, которым мы пользуемся вот уже четвёртое столетие при регенеративной реконструкции. Только это не регенерация, это формирование устойчивых мутаций, обеспечивающих целенаправленное поэтапное развитие жизни на планетах системы. И этот алгоритм неимоверно сложнее и прекраснее, чем всё, известное нам до сих пор.
Голос Габриэль дрогнул.
– Господа! Мы наконец-то отыскали своего создателя. Своего Бога! Это наше Солнце, господа!
Как она могла?! Доброволец? Лишь сейчас Максим осознал, что все его попытки отыскать Габри, живую или мёртвую, были бессмысленны. Ещё в той, – прошлой, жизни из «Best for Life», он был уверен в одном: если человечество когда-нибудь и сможет переродиться, то платой за новое сознание будет полная утрата эмоциональности, бессмысленной неразумности. И новая Габри никогда бы уже не вспомнила о нём.
Но всё это было так далеко, не с ним и не с ней. Тогда сказочников про новую эпоху и новые горизонты Максим посылал на... сеанс психологической разгрузки.
А теперь готов был не есть и не спать круглые сутки. Работал фанатично, загонял бортовой комп, и всё равно: месяц он потратил, разбираясь с записями накопителя. Одновременно сравнивал структуру кода, на основе которого лаборатория разработала технологию реконструкции, с уже знакомыми алгоритмами, которые он сам применял на практике. Ещё месяц тестировал оборудование, часами наблюдая, как, словно в ускоренном видео, цианеи, мутирут. Вступая в симбиоз с другими простейшими, преобразуются во всё более сложные формы, эволюционируют на глазах наблюдателя. Но объектами конечной фазы, безусловно, должны были стать не бактерии, не мыши, и даже не обезьяны. Человек. И Максим догадывался, что этим человеком хочет стать будущий «бог» – его наниматель.
Связи с Землёй не было. В период высокой солнечной активности, да ещё так близко от светила, это не удивительно. Но Макс предполагал, что не звезда являлась причиной. Кто-то блокировал канал, не хотел допустить утечки. И это можно понять. Упаси боже, информация неожиданно всплывёт где-нибудь. Никакое всемогущество не спасёт «Solo ink» от интереса военных. Если для заказчика человек Обновлённый – это, скорее, «Человек Бессмертный», то для людей цвета хаки это же понятие трансформируется в «Боец Непобедимый». А ещё неприятнее встретить перед входом в здание штаб-квартиры толпу беснующихся религиозных фанатиков. Линчевать покусившихся на божественный промысел – дело святое.
И ещё он устал. Всё было готово для финального тестирования, и пора уже сообщить об этом на Землю. Но Максим колебался, оттягивал, боялся, он понимал: закрытый канал – лишь повод. Ему нужна передышка, нужно собраться с мыслями. Музыка. Он сформулировал задачу бортовому ИИ: интерпретировать код в музыкальную последовательность.
Зазвучали тихие, осторожные шорохи в пустоте. Как будто музыканты рассаживались по местам, раскладывали партитуру в ожидании дирижёра. Постепенно набирая силу и полноту, звук преобразился в рокот и шипение прибоя, окатил солёными каплями. Флейта выпорхнула перепуганной пичугой. Смычок нежно тронул струны, наполняя мир смыслом. Музыка заполнила собой всё! Она не нуждалась в словах. Не нуждалась в доказательствах. Плескалась, искрилась, наслаждалась сама собой. Орган вступил тяжёлой волной, переворачивая мир с ног на голову, ураганом сдувая суету. Максим чувствовал, как грязь и боль покидают его. Как великое берёт ладонями его душу и...
Визг сирены и мигание аварийных ламп вклинились визгливой шрапнелью, разорвали на клочки, растоптали. Музыка оборвалась. Максим вертел головой, не понимая, где он, почему это, что делать? Кто-то ухватил его за штаны, и слабый электрический разряд защекотал бедро.
– Мать твою, Мобик! – оттолкнулся от лабораторного стола, на кресле откатился в сторону.
Пришёл в себя. Вскочил, бросился в холл, к шкафчику со скафандрами. Быстро натянул лёгкий панцирь. Запустил тест систем жизнеобеспечения. Три минуты на всё. Захлопнул забрало шлема и, пробубнив:
– Ни дня без сюрпризов, – коснулся сенсора системы регенерации воздуха.
Воздуховоды зашипели. Горьковатый привкус во рту. Щиплет язык и глаза. Ноги не держат.
Максим медленно осел на пол, прислонившись спиной к шершавой стене коридора. Неужели всё! Пространство перед глазами наполнилось фиолетовыми пузырями. Пол и потолок коридора, скручиваясь в вязкую спираль водоворота, потащили сознание Максима на дно. Он успел заметить, как блестящая сковорода Мобика нависла над ним, потом ухватила металлической клешнёй за шиворот и потащила за собой. В этот момент фиолетовые пузыри взорвались тысячами чёрных клякс, и мир вокруг перестал существовать.
#
Свет встречает меня в начале, провожает в конце. Наполняет красками мой мир. Звучит в голове, бьётся в сердце. Согревает и зовёт в дорогу. Указывает путь. Вот он, скачет солнечным зайчиком в моих ладонях. И я улыбаюсь ему, как старому знакомому. Даже в кромешной тьме есть то, чего я не вижу – свет за гранью моего восприятия. Я смотрю себе под ноги на волны прибоя,или тянусь к звёздам, и всё это свет. Отражённый только что, или рождённый миллиарды лет тому назад, но всё ещё живой и яркий. И он говорит со мной. Нужно только услышать. Понять. И это не слова и даже не мысли. Это образы вечного. Это протянутая мне рука, тёплая и желанная, нежная и зовущая... её рука. Она совсем рядом, и бесконечно далеко. Она просит, умоляет меня. Переливаясь всеми цветами радуги, кричит...
Макса тряхнуло. Звёзды выскользнули из ладоней и умчались, рассыпались искрами, ослепили. Нет, это он открыл глаза. Кто бы знал, как не хотелось их открывать. Не хотелось? Разве он не умер? Осторожно пошевелил пальцами, потом чуть приподнял и повернул голову. Титановый колпак капсулы модификатора медленно сползал в сторону. В узкую щель просунулась металлическая клешня, а вслед за ней над низкой кромкой приподнялись несколько алых огоньков. То, что произошло после, Максим осознать не успел. Отдёргивая пальцы от раскалённой плиты, мы тоже не сразу понимаем, что же случилось.
– Сволочь! – то, что Макс хотел выкрикнуть, просвистело, сипло прохрипело в горле.
Удар. Колпак отлетел в сторону. Странное, неумолимо проворное, словно чужое, тело вывалилось из ложемента, на лету схватив Мобика за опорный манипулятор. С размаху врезало блестящую сковороду о лабораторный стол. Ещё удар, и ещё. Звон металла, стекла, треск столешницы. От корпуса ремонтника оторвался телескопический ниптонг и что-то блестящее, с рифлёной рукояткой и коротким стволом. Стол с грохотом перевернулся на бок и прижал отлетевшему под него ремонтнику заднюю клешню. Мобик задребезжал обиженно:
– Дурак ты, Док. Здоровенный чёрный уродливый дурак!
Макс замер.
Неожиданно оказалось – он знает так много, что собственная жизнь могла бы уместиться в самом дальнем уголке этого знания и тихо лежать там, не мешая телу действовать. Нет технической паузы! Значит, где-то поблизости ещё один корабль. А ремонтник Мобик всё время был глазами и руками технаря. Заранее заменил воздух в спасательном скафандре, имитировал тревогу. Макс заметил, что сопоставление очевидного с невероятным, которое раньше требовало определённых усилий и времени, заставляло сомневаться, теперь собиралось из пёстрой мозаики событий в единую картину почти мгновенно. И всё же, он хотел услышать ответ.
– За что? Что она сделала не так? – в горле першило и булькало, но разобрать слова было нетрудно.
– Всё так. Даже слишком, – Мобик-Хельмут дёрнул клешню, но стол оказался тяжёлым. – Ты про взрыв? Это была трагическая случайность. У новых тел неприятная особенность, вся электроника рядом с ними сходит с ума. Комп в лаборатории не имел такой защиты, как здесь. Воспринял это как атаку, ну и... самоуничтожение...
Макс посмотрел на своё отражение в зеркально отполированном листе обшивки лаборатории. Чёрное как уголь лицо, покрытое мельчайшими чешуйками кожи. Высокий лоб и горящие огнём глубоко посаженные оливковые глаза. Широкая грудь, мощные крылья за спиной, кончики которых нависают над короткими костяными наростами на затылке. Странные крылья. Словно металлическая стружка на листе бумаги, под который положили магнит. Между ними и рифлёным настилом пола при каждом касании проскакивают голубоватые искорки. Там, в песках, он видел точно такое же существо.
– ... Или про свою жену? Это Патрик предложил подвергнуть её реконструкции, женская особь. Шефу понравилось. Я был против. Но потом эти уро... ребята так шустро выбрались из клеток и вырубили систему контроля периметра...
– Из клеток? Для меня тоже есть клетка?
– А зачем? Куда ты денешься со станции?
Максу показалось, что Мобик зашёлся кашлем. Хельмут смеялся.
– Док. Тебе ведь не нравился Соло? Не удивляйся – это его имя. Он мне тоже никогда не нравился. Бредил бессмертием. Не успел старичок. Хех, двери закрываются, следующая остановка Ад...
Макс пошевелил крыльями, приподнял их над головой, брызги голубых искр ударили в стены, посыпались с потолка.
– Веришь? Мы с тобой на одной стороне. Я всегда помогал тебе, был рядом. Но у тебя не получилось. Да и не могло получиться. – Мобик извернулся, поставив свой плоский исцарапанный корпус на ребро, и продолжил возиться под перевёрнутым столом. – Потому что ты придурок. С чего ты взял, что она произнесла именно «sand», а не «send»? Или «demon», а не «domain» или «diamond»? Или ещё чего? Помехи. Что там можно было разобрать? Может, послала тебя ко всем чертям, а может, ещё кого? Я надеялся, что она сама тебя найдёт. Но нет. Значит, не успела удрать...
Клешня, зажатая столешницей, отвалилась от тела-сковородки, и Мобик, тут же прыгнув в сторону, схватил с пола оружие. Поднял ствол на Макса.
– Ты ведь уже понял? Наш контракт с «Solo ink» завершён. Но я нашёл людей, которые предложили мне хорошую цену, и готов с тобой поделиться. Потому что заказчикам нужно много таких, как ты. Очень много! Ты ведь понимаешь, всё записано и передано на корабль. Могу и без тебя обойтись, но с тобой будет быстрее.
Хельмут самозабвенно врал, мастерски добавляя в эту ложь крупицы правды. Так ушлые повара посыпают перцем с корицей позавчерашний салат, что бы отбить неприятный запах и тошнотворный привкус. В другое время и в другом теле Макс, наверное, поверил бы каждому его слову.
– Сколько? – Макс сделал шаг к столу. – Сколько ты мне заплатишь?
Фонетик Мобика опять «закашлялся».
– Да сколько захочешь. У нас с тобой неограниченный бюджет. Рад, что ты сделал правильный выбор и не торопишься туда же, куда отправился Соло. – Мобик попятился, но ствол опустил.
– По рукам, – Максим протянул вперёд когтистую лапу и, взмахнув крыльями, обдал Мобика снопом голубых искр.
Ремонтник съёжился, уронил оружие и, подтянув оставшиеся шесть манипуляторов под себя, осел на пол.
Шесть рук слишком много для одной железной сковородки. Максим вырвал пять из них. Оставил последнюю, чтобы было удобнее тащить за собой скользкое металлическое тело. Достаточно было потыкать этим телом в закрытую для него самого дверь отсека наблюдений, «заблокированного по техническим причинам», чтобы замок замигал зелёным огоньком.
В центре пустого помещения на полу, зажатый двумя кронштейнами, покоился тяжёлый вытянутый, чуть больше метра длиной, матовый цилиндр. Рядом, связанный с ним гибким кабелем, чемоданчик блока удалённого управления. На панели обратного отсчёта плясали цифры.
Полчаса – это много или мало? Жаль, что Соло ошибался. Жаль, что «Обновленный» и «Бессмертный» – не совсем одно и тоже. Но если Габри успела, то почему не успею я?
Аварийная капсула – та самая каюта, в которой Максим коротал время перелёта к Меркурию, сорвавшись с магнитных замков и освещая сполохами маневровых двигателей конструкции обсерватории, отделилась от тора жилого уровня. Развернулась, в соответствии с программой начала тормозить, переходя на более низкую орбиту. Внешняя камера включилась, транслируя на панель визора огромное брюхо тяжёлого корабля, который завис возле «Solar -22». Этот корабль на порядок больше буксира. Хорошо видны многочисленные пилоны с боевыми ракетами, башенки орудий непосредственной обороны, открытый люк десантной палубы, из которого вынырнули и бросились на перехват капсуле два небольших бота. Максим кожей чувствовал, как эти перехватчики сканируют внутренности капсулы, раскинул крылья, ослепляя радары помехами. Боты не стали стрелять. Они вцепились в добычу абордажными захватами и поволокли её к фрегату «CMJ».
Хельмут фон Деррик наблюдал за происходящим на десантной палубе, из боевой рубки фрегата. Двое его помощников, дежурные вахтенные офицеры, были заняты своей работой, и им было не до встречи гостей.
– Кой чёрт додумался выставить оцепление, вооружённое штурмовыми фазерами? Они что? Собираются разнести в щепки мой корабль?
Шлюзовая створка захваченной капсулы нырнула в сторону, приоткрыв узкий проём, в котором зашевелилось что-то искрящееся, переливающееся цветными пятнами. Капитан активировал громкую связь.
– Ты ведь не собирался от меня удрать? – Хельмут оскалился многообещающей улыбкой.
Голос навстречу, стальными обертонами, чужой, хриплый:
– Нет. Я должен тебе передать, вернуть... вот это...
Четыре, три, два, один... Первый раз за минувшие миллиарды лет существования Меркурия ненадолго, всего на несколько секунд, теневую сторону планеты осветила маленькая звезда. И она выглядела не менее совершенной, чем Солнце.
##
Они были нигде и везде одновременно. Невозможно реконструировать систему, оставаясь внутри неё, во власти её законов и ограничений. Их крылья, сливаясь воедино, образовали яркую сферу. Сполохи света, пронизывающие замкнутое сферой пространство, были речью, музыкой, мыслями и единым образом одновременно.
– Габриэль. Не выпускай его из фокуса. Не отвлекайся, – Патрик, разрывая цепочку, взмахнул крыльями, которые тут же вспыхнули фейерверком искр. Взметнулись над стоящими плечом к плечу высокими фигурами. – Он молодец. Он всё понял. Осталось совсем чуть-чуть.
Пульсация света достигла пика яркости и вдруг оборвалась. Погасла. Растеклась по поверхности сферы слабыми отблесками.
– Проекция устойчива...
...Аварийная капсула – та самая каюта, в которой Максим коротал время перелёта к Меркурию, сорвавшись с магнитных замков и освещая вспышками тормозных двигателей конструкции обсерватории, отделилась от тора жилого уровня. Начала маневрировать, переходя на более низкую орбиту. Внешняя камера включилась, транслируя на панель визора огромное брюхо тяжёлого корабля, который завис возле «Solar-22». Этот корабль на порядок больше буксира. Хорошо видны многочисленные пилоны с боевыми ракетами, башенки орудий непосредственной обороны, открытый люк десантной палубы, из которого вынырнули и бросились на перехват капсуле два небольших бота. Максим представил, как эти перехватчики сканируют внутренности капсулы модификатора, но толстые стенки ложемента регенерации блокируют любые виды излучения. Боты не стали стрелять. Они вцепились в добычу абордажными захватами и поволокли к своему кораблю.
Хельмут фон Деррик, удобно устроившись в капитанском кресле боевого фрегата Конфедерации Спутников Юпитера, наблюдал за манёврами ботов.
– Штурмшип десять двенадцать мостику. Капсула захвачена. Буксируем на корабль.
– Принято. Догоняйте. – Движением ладони развернул голограмму карты и ткнул пальцем в точку, отстоящую от текущего положения «Solar» километров на сто. – Инштурман. Принять координаты новой позиции. Исполнить без подтверждения.
Сирены рявкнули, предупреждая экипаж о предстоящем пуске маршевых двигателей. Корабль задрожал, словно хищный зверь перед прыжком.
– Второй помощник. Время до активации системы самоуничтожения орбитальной станции?
– Пять минут пятнадцать секунд до активации. Расчётное удаление корабля от точки взрыва через указанный промежуток времени – семьдесят пять километров.
– Ок. Поднять силовой щит. Таймер на центральную панель.
– Штурмшип десять двенадцать мостику. Мы пристыковались. Кормовой пандус задраен.
– Принято. Вскрывайте капсулу. Я спущусь к вам. – Хельмут потянулся. Вылез из кресла и поправил мундир. – Удрать хотел, скотина! А кого я буду заказчику предъявлять?
– Командир. Запрос связи с орбитальной станции. Даю на вашу консоль.
– Что? – технарь попятился, ухватился за спинку кресла.
По панели пробежали блики. Волны темно-синего, окаймлённые ярко-голубыми гребнями. Низкий гул вместо слов.
– Это что за фигня?!
Вспышка, ещё одна, и звук, выплеснув тяжёлые низкие ноты, оборвался. Словно расчистил место для последних слов:
– Ты ошибся. Она не искала меня. Она меня никогда не теряла...
Таймер на центральной панели: Четыре, три...
– Ах ты тва...
###
– Габриэль. Ты с нами?
– Да. – Усталость давит. Гасит. Оранжевое, зелёное, голубое мечется по крыльям, затухая.
– Надо его забрать оттуда. Сам не найдёт. Не умеет пока. – Фиолетовой рябью.
– Я заберу! – Поспешность алыми искрами. Пляшет огненным смерчем, но тут же тускнеет. Благодарность и счастье золотой палитрой, разливается, заполняет собой всё вокруг. – Патрик! Спасибо!
Тёплая волна накрывает меня с головой. Я её вижу! Свет рвётся из груди. Я тоже ошибся. Совершенство это не глухая стена рационального. Совершенство – это пронзительный миг достижения цели! Воплощения мечты! Сумасшедшая симфония живого огня!